Отец ушёл, узнав о маминой связи с коллегой. В доме разыгрался жуткий скандал.
— Чего ты хотел? Я вечно одна! Ты пропадаешь на работе сутками. Мне, женщине, нужно внимание!
— А что скажешь, если твоего внимательного Мишку посадят? Подброшу ему чего-нибудь, и конец — а? — холодно прорычал отец. Он работал опером в полиции.
— Не смей! Не смей! Ты сам всё разрушил!
Мать рухнула на диван в слезах. Отец уже собрал свои вещи и направился к выходу. Я стоял в дверном проёме, готовый броситься под ноги, лишь бы он не ушёл. Что за безумие? У нас всегда была крепкая семья. Родители почти не ссорились, смеялись над одними шутками. Да, отец задерживался на службе, возвращался вымотанным, мечтая только о сне. Но те редкие часы, когда мы были вместе, доказывали: у нас всё хорошо! Как мать могла всё испортить? И неужели отец не простит?
— Артём, не уходи, — всхлипнула мать, оторвав ладони от лица. — Прости! Ваня, не стой тут зря!
Но я не сдвинулся. В двенадцать лет мне казалось, что смогу спасти то, что считал счастливой семьёй.
— Вань, пропусти, — отец говорил тем же тоном, что и по работе. Не домашним. Чужим.
— Не уходи! — вырвалось у меня.
— Дорогу дай!
Он оттолкнул меня, как пустой стул, и вышел. Теперь я понимаю: он ушёл, чтобы не натворить беды. В его глазах горела ярость — он правильно сделал. Но тогда для меня он стал человеком, который отшвырнул меня, а мать — виновницей кошмара.
Мишка, конечно, оказался подлецом и бросил мать следом. Она осталась одна: муж ушёл, любовник исчез, сын ненавидит. Ей было тяжело, а я…
Я стал поздно приходить, связался с дворовой шпаной. Сначала мелкие кражи, потом наглели. Попались на грабеже мажора — не все. Охрана схватила нас с Димкой. Отец, уже начальник оперотдела, приехал в участок. Наша фамилия — Снегирь — бросалась в глаза, кто-то его вызвал.
— Выходи, — бросил он.
— Иди к чёрту, — прошипел я.
Он вытащил меня из камеры.
— А Дима? — закричал я, вырываясь.
Отец затащил меня в кабинет и дал две оплеухи. Вытирая кровь со слезами, я ненавидел его ещё сильнее.
— Сколько тебе?
— Чего?
— Лет, болван! Пятнадцать?
Меня передёрнуло.
— Поздравляю! Не знаешь, сколько твоему сыну!
— Потому что ты не мой! — рявкнул он. — Я взял Лену беременной. Думал, исправится. А она… — он грубо выругался.
— Кто мой отец? — ошарашено спросил я.
Он протянул платок и воду.
— Прости, что ударил. Ты меня подвёл. Думаешь, у меня своих забот мало?
— Вот и занимайся ими!
— Ваня… по бумагам ты мой. Алименты плачу. Но если продолжишь — откажусь. Садись — твои проблемы.
— А сейчас?
— Сейчас — нет. Но если…
— А Дима?
— У Димы свой отец. Богатый. Выкрутится. Ты о себе думай. Тебе в тюрьму охота? Малолетка — это ад.
В тюрьму я не хотел. Просто жить было невыносимо. Об этом я и сказал отцу.
— Выбор за тобой. Учись и живи по-человечески. Или кончишь плохо. Решай.
У выхода он добавил:
— Мать не вини. В разводе виноваты оба. А что я наорал — забудь.
— Артём… пап, вы же любили друг друга! Может…
— Забудь и это, сынок.
Ребята не хотели меня отпускать. Пришлось подраться. Дима получил условку и вернулся к делам. Я выбрал другое.
Мать простил. Хотел спросить, от кого я родился, но передумал. Учёба наладилась — исправлял хвосты.
Поступил в академию МВД.
— Ты с ума сошёл? — кричала мать. — Вспомни отца! Это не жизнь!
Отца я вспоминал часто, но не виделся. После выпуска пришёл без предупреждения. Хотел показать: я выбрал верный путь.
Он всё так же руководил оперотделом. Я постучал в кабинет.
— Лейтенант Снегирь. Разрешите?
— Ванька? — отец остолбенел. Значит, мать не сказала.
— Да ну тебя… Садись, рассказывай.
Мы час пили чай. Он предложил коньяк — я отказался. Его виски поседели, лицо в морщинах. Этот чужой и родной человек смотрел на меня со слезой.
Я рассказал о планах. Обсудили футбол и политику. Пора было уходить.
— Ладно, пап, побегу.
— Стой! Куда? — Он встал. — Переводись ко мне в отдел.
Хотел ли я работать под его началом? Да. Десять лет я скучал.
— Не уйдёшь? — спросил он.
— Не уйду. Уйти я всегда успею.
Жизнь — это выбор. И порой нужно простить, чтобы идти дальше.
