Дневник.
Сегодня опять небо рассердилось. Уже который день оно ворчит, гремит, будто кто-то швыряет камни с небес. Мы с мамой проснулись сразу. Она закутала меня в плед, прижала к груди и повела в ванную.
Когда начинается этот жуткий грохот, мы всегда прячемся там — в самой тесной комнате, среди ведер и полотенец. Уселись на холодный кафель. Мама шептала молитву. Я смотрел на её дрожащие губы: «Пусть мой маленький Ваня будет здоров, пусть наступит мир… пусть кончится война».
Я не совсем понимаю, что такое война. Но знаю — папа там, где она идёт. А ещё ребята со двора говорили, что из-за неё небо злится. Правда, я их давно не видел — мама не пускает меня гулять. Сама выходит только за хлебом.
Я слушал мамины слова. Стало грустно… и тоскливо. Вспомнил про Мишку — моего плюшевого медвежонка. Он всегда помогал, когда было страшно.
— Мам, принеси Мишку, — попросил я.
Она обняла меня крепче.
— Сейчас?
— Да, он меня успокоит.
Мама никогда не отказывала. Даже две порции мороженого в один день позволяла. Она кивнула, улыбнулась:
— Только сиди тут, хорошо?
Я согласился. И ждал.
Прошло минут пять. Вдруг земля застонала. Грохот — будто весь дом рухнул. Со стены отвалилась плитка. Мне стало страшно. Но мама велела не выходить, и я остался. Начал считать: раз, два, три… хотел до двухсот, но забыл, что после ста. Мама говорила — в школе научусь. Жду не дождусь.
Снова начал счёт, но мама не возвращалась. Позвал её. Сначала шёпотом, потом громче. Тишина. Я дрожа вышел в коридор.
Воздух был густой от пыли. Всё перевернулось. Подошёл к комнате, где мы смотрели мультики. Там лежала стена. Потолка не было. Где-то под обломками — Мишка… а может, и мама.
Хотел закричать, но вспомнил: когда небо злится, кричать нельзя.
Решил, мама убежала на улицу. Наверное, ждёт меня там. Надо найти её.
Её тапочки остались в коридоре — значит, босиком. Я натянул куртку и вышел.
На улице — мрак и холод до дрожи. Огляделся — и не узнал двор. Один дом — груда кирпичей, у другого нет стены. Магазин, где брали хлеб, почернел и умер.
«Может, ночью улица всегда такая? Или это война…»
Если война такая злая — почему её не накажут? Почему взрослые молчат? Почему не поставят в угол?
Будь она рядом — я бы пнул её изо всех сил. Крикнул: «Убирайся! Ты — зло!» И она бы испугалась. Потому что я сильный.
Дошёл до площади, где раньше кормили голубей. Сегодня их не было. Поднял голову — и увидел: падает звезда. Настоящая. Яркая. Будто летела ко мне.
Я знал: когда падает звезда — надо загадать желание.
Встал на колени, как мама во время молитвы. Закрыл глаза.
— Пусть мама найдётся. И Мишка тоже. И пусть война уйдёт навсегда.
Больше мне ничего не нужно.
