Судьба
— Ты знаешь, я сегодня говорила с Евдокией. Представляешь, Сергей опять загулял, — сказала Зоя, когда на экране телевизора прервали сериал рекламой.
Она посмотрела на мужа. Тот полулежал, опираясь на подушку, и смотрел рекламу с рассеянным интересом.
— Миша, ты меня слышишь? Сергей опять пошёл налево, — повторила она, когда муж не ответил.
— Слышу. Тебе-то что? — пробурчал он.
— Как «что»? Евдокия — моя подруга. Я за неё переживаю. Сергей тебе ничего не говорил? — осторожно спросила Зоя, вглядываясь в его профиль.
— Он мне не обязан отчитываться. Да и не видел я его давно. А твоя подруга, если честно, истеричка. Я бы от такой тоже сбежал. Хватит уже, фильм продолжается.
— Вот как? Это он тебе сказал? Значит, Евдокия виновата? У вас, мужиков, всегда так — женщина во всём крайняя, лишь бы самим не отвечать. А кто её довёл до такого состояния? Весь брак гуляет! — Зоя плотно сжала губы, а муж упрямо смотрел в экран.
— А ты? Ты ведь тоже вечно меня пилишь. Сколько раз говорила, чтобы обувь в прихожей вытирал? Весь снег в квартиру тащишь. Ванну после себя не смываешь… Я тоже истеричка, получается? Или ты гуляешь? За компанию? — Зоя не отрывала от него взгляда.
— Ну всё, началось. Добралась и до меня, — Михаил резко откинул одеяло и встал. — Досмотрю в кухне.
— Мне просто жалко подругу, — бросила ему Зоя вдогонку.
— А помнишь, какая у них любовь была? Он ей на второй этаж по водосточной трубе забирался, с цветами! И что теперь? Вам вечно мало, — крикнула она в дверь.
— Пока ухаживаете, называете нас лапочками, солнышками. А как найдёте любовницу — сразу истерички, — продолжала она вслух, будто он мог её слышать. — Сколько раз Евдокия его прощала. В первый раз на коленях стоял, клялся, рыдал — больше не будет. Детей ради простила. Нет, Сергей-то хороший… Только всю душу из неё вынул. Видно, пока не отсохнет — не успокоится… — Зоя замолчала, прислушалась. С кухни — ни звука.
«А может, и Миша мне изменяет? Чего так сорвался? В живое задел? Да нет… Он же ленивый. Сергей хоть в спортзал ходит, за собой следит. А у моего — живот, лысина…»
Но сомнение, засевшее в сердце, пустило корни. Зоя больше не смотрела на экран. Встала, надела тапочки и пошла на кухню. Муж сидел на стуле, скрестив ноги, курил, выпуская дым в приоткрытую форточку. Пахнуло холодом, и она поёжилась.
— Ты чего курить-то начал?
Михаил вздрогнул, пепел осыпался на стол.
— Чёрт, напугал, — сдул пепел на пол. — Переживаю, наверное. Мы же с Серёгой друзья.
— Так поговори с ним! Перед детьми не стыдно? Какой пример подаёт? — Зоя взяла с подоконника пепельницу и поставила перед ним.
— Да кто ж меня слушать станет? Не лезть же с нравоучениями. Его жизнь — сам разберётся. — Михаил докурил, затушил о край пепельницы. Встал, закрыл форточку.
— Пойдём спать. — Прошёл мимо, не глядя.
Зоя покачала головой, выключила свет и пошла за ним. Муж уже лежал, отвернувшись к стене. По телевизору шла передача с Владимиром Соловьёвым. Она выключила его и легла. Так они и спали последние месяцы — спиной друг к другу.
Познакомились в институте, не могли надышаться. Через два года поженились. Всё было, как у всех — ссорились, мирились, жили дальше. Дочь выросла, уехала в Питер. О счастье Зоя не думала. А ведь была счастлива. Друзья разводились, женились снова. А они — уже двадцать семь лет вместе.
Мысли вернулись к Евдокии. В ушах звучал её голос: «За что он так со мной? Всё для него делала, детей родила… А теперь ни молодости, ни мужа…»
А на другой стороне кровати Михаил лежал с открытыми глазами, всматриваясь в темноту, стараясь не шевелиться.
Через пару дней муж задержался на работе. Зоя не волновалась — бывало. Пробки, друзья, срочные дела. По его виду всегда можно было догадаться: если весёлый и выпивший — значит, с приятелями. Если хмурый — работа.
Наконец, в замке щёлкнул ключ. Муж раздевался в прихожей — без привычного кряхтения. Потом прошёл на кухню.
Когда Зоя вошла, он сидел у стола, прижавшись спиной к стене. Но не расслабленно — как сжатая пружина. Она почувствовала его нервозность. Сердце ёкнуло. Михаил смотрел в одну точку, будто решал что-то важное.
— Что-то случилось? — спросила она тихо. Тревога уже расползалась внутри, подступала к горлу. — Ужин разогреть?
— Не надо. Я поел. — Встал, избегая её взгляда, и вышел.
Зоя уловила слабый запах духов. Чужих… но знакомых. Уже чувствовала его раньше.
Он не вернулся в комнату. Она зашла в спальню. Михаил сидел на краю кровати, всё в том же костюме, сцепив руки на коленях.
— Миш… — позвала она.
— Садись, — сказал он.
Она села чуть поодаль, снова поймав тот запах. Молчала. Уже знала, что он скажет.
— Не хочу врать. У меня есть другая, — выдавил он наконец.
— Ты уходишь?
Спрашивала, хотя ответ был ясен. Так говорят, когда решение уже принято.
— Да. Больше не могу. Думаю только о ней.
«Думаю. Значит, давно…» — Зоя усмехнулась.
— Если уйдёшь — назад не приму. Не то что Евдокия.
— Знаю. Я всё решил. Не могу больше мучить ни себя, ни тебя. Соберу вещи и уйду.
Хотела спросить: «А как же я? А дочь? А четверть века вместе?» Но вдруг стало всё равно. Всегда думала — с ними такого не случится. Но знала — не простит. Не станет «держаться», как её подруга.
Она вышла, прикрыв дверь. Слышала, как он ходит по комнате, как звенят пустые вешалки, как застёгиОн ушёл, а она осталась стоять у окна, глядя, как его силуэт растворяется в вечерних сумерках.
