Сильнее смерти
Антонина открыла глаза. Стрелки часов показывали половину восьмого. Рядом висела фотография мужа с чёрной лентой в уголке. Так начиналось каждое её утро. Она смотрела сначала на часы, потом на его улыбающееся лицо. Или наоборот. «Привет. Доброе утро, любимая!» – так он говорил раньше. Вот только поцеловать её уже не мог.
***
Через девять дней, перед отъездом, дочь сняла траурную ленту с фотографии. Утром Антонина проснулась, увидела портрет без чёрного уголка и подумала – может, всё это был страшный сон?
Она вышла на кухню, где дочь жарила оладьи.
– Папа уже ушёл? – спросила Антонина.
Дочь резко обернулась, глаза расширились от испуга.
– Мам, ты меня пугаешь. Во-первых, сегодня выходной, а во-вторых… Папу вчера похоронили. Ты что, не помнишь?
Антонина тяжело опустилась на стул.
– Ты ленточку сняла… Я подумала…
Слёзы хлынули снова. Горе накрыло, будто бетонная плита, нечем дышать. Дочь присела перед ней, взяла за руки.
– Мамочка, прости! Я сейчас верну её на место.
Когда Антонина вошла в комнату, ленточка снова украшала портрет. Но легче не стало. Хуже. Ложь и самообман оказались милосерднее правды. Вслух она этого не сказала.
– Может, поедешь со мной? Поживёшь у нас, отвлечёшься? – предложила дочь.
– Всё в порядке, я не сошла с ума. Просто… так хотелось, чтобы это был сон. Я останусь. «С ним», – чуть не вырвалось, но она промолчала, чтобы не напугать дочь ещё больше.
Дочь уехала, пообещав звонить каждый день. Она вышла замуж за однокурсника и перебралась к нему в другой город. Ей там нравилось.
***
Прошло восемь месяцев, но боль не утихла. Антонина научилась с ней жить. Она включила воду в ванной. Лампочка на потолке мигнула и погасла. «Пусть так, – подумала она, умываясь. – В полутьме моё отражение не такое измученное».
Во дворе деревья покрылись первой зеленью. Кое-где уже проклюнулись листочки. Небо затянуло тучами.
Антонина оторвалась от окна, поставила пустую кружку в раковину и пошла одеваться. По выходным она часто ездила на кладбище. Сегодня ровно восемь месяцев, как не стало мужа. Восемь месяцев, слившихся в один бесконечный день тоски.
У ворот продавали цветы. Антонина купила свежие. Могила затерялась среди новых. Она убрала увядшие цветы, поправила венки, погладила выцветшую фотографию. Летом приедет дочь с зятем – поставят памятник…
Священник на похоронах сказал: «У Бога все живы». Эти слова застряли в сердце. Может, поэтому её тянуло сюда? Здесь она чувствовала его ближе. Не в земле, а где-то выше. Ведь души возвращаются на небо…
– Привет. Теперь у тебя много соседей. А я всё равно одна. Дочь звонит каждый день. У неё всё хорошо. Помнишь, как ты отговаривал её выходить замуж? А они счастливы.
Вообрази, она думала, что беременна, но тест отрицательный. Обрадовалась и расстроилась. Пока детей не хочет. Обещала: если родится мальчик, назовёт твоим именем. Ты не против?
Скучаю. У меня всё валится из рук. Твою кружку разбила, прости. Чай рассыпала. В магазине забываю продукты. Огурцы оставила вчера. Дочь смеётся: «Весь район кормишь». На работе ошибки – того и гляди уволят. Лампочки перегорели. Ты запасные покупал? Не нашла.
На лицо упали капли.
– Дождь начинается. Вроде всё рассказала. Скоро приеду снова. До встречи, родной. – Она ещё раз провела пальцем по фотографии и пошла к выходу.
Автобуса ждала долго, промокла и замёрзла. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось.
У подъезда стояла грузовая машина. Грузчики таскали коробки. Соседка ругалась, что не пройти.
– Здравствуйте. Новые жильцы? – спросила Антонина.
– Здравствуй. На шестой этаж, под тобой. Королёвы продали квартиру. Ладно, я в магазин… – Они разошлись в узком проходе.
Дома было тихо. На кухне Антонина наступила в лужу.
– Ну вот, ещё и это!
Под раковиной сочилась вода. Кран не закрывался. Суббота – если вызвать слесаря, весь подъезд останется без воды. Она подставила ведро, вытерла пол и пошла к соседям снизу. Дверь была приоткрыта.
– Хозяева, я вас, кажется, заливаю!
Из-за двери показался мужчина лет сорока. Антонина вздрогнула.
– Я ваша соседка сверху. Труба течёт, посмотрите, не протекло ли к вам?
Он кивнул, провёл её на кухню. На потолке расплывалось мокрое пятно.
– Извините, я оплачу ремонт…
– Не стоит, я всё равно делаю ремонт. Давайте посмотрим вашу трубу.
Вернувшись, он копался под раковиной. Антонина молчала – муж не любил, когда мешают.
– До понедельника течь не побеспокоит, но слесаря вызовите. – Он разогнулся. – В ванной тоже что-то есть?
Она разрешила проверить.
– Лампочки перегорели, – констатировал он. – Завтра куплю новые.
– Не надо, я сама…
– Чая хватит, – улыбнулся он.
На следующий день он вкрутил лампочки, починил розетку. Антонина налила ему чаю.
– Вы меня не помните? – вдруг спросил он.
– А должны?
– У вас необычное имя. Как вас в детстве называли?
– Иголочкой. Я худенькая была.
– Я врач. Работал в больнице, куда привезли вашего мужа. Врачи помнят таких пациентов… Вы сидели в коридоре, не плакали. Просто слёзы текли. Мы ничего не смогли сделать.
Антонина молча кивала.
– Теперь при виде меня вы будете плакать.
– Вы словно вернули меня туда…
– Я пойду. – В дверях он обернулся. – Буду шуметь, делать ремонт.
– Ничего, я понимаю.
Днём он работал, вечером не шумел. Антонина его почти не видела.
Странно – последний, кто видел мужа живым, теперь живёт под ней.
Они иногда встречались во дворе. Он здоровался, смотрел внимательно.И когда летний дождь смыл последние следы прошлого, Антонина наконец улыбнулась – не горькой улыбкой вдовы, а лёгкой, как первый луч солнца после долгой зимы.
