Всё из-за тебя…
Июльская жара висела тяжёлым одеялом, воздух раскалялся до немыслимых градусов. Светлана тяжело дышала, расширяя ноздри. Сердце колотилось, словно прося передышки.
У свекрови в субботу праздник — они с мужем поедут на подмосковную дачу. Светлана соскучилась по сыну, но там ему лучше — чистый воздух, простор. Представляла, как сядет под раскидистой черёмухой, будет пить студёную воду из колодца… Но до субботы ещё надо дотянуть. А зной лишь издевался, не собираясь отступать. Мечтали о лете? Получите, распишитесь.
В час пик автобусы набиты потными, липкими телами, а воздух в салоне — как в парилке, готовая вспыхнуть от любой искры. Идти пешком тоже ад, но хотя бы можно заскакивать в магазины, остывая под кондиционерами.
Впереди мелькнуло здание ТЦ. Светлана ускорила шаг — так хотелось в прохладу. Наконец-то! Лёгкий холодок обнял её, сердце успокоилось.
Она неспешно бродила между магазинами, прицениваясь к подаркам для свекрови. Та всегда твердила: «Не траться, главное — внимание!» Но Светлана видела, как у неё загораются глаза от необычных вещиц.
Ничего не выбрав, она направилась к выходу. На пути — ларёк с разным товаром: от бижутерии до золота. Светлана задержалась, чтобы продлить минуты в холоде. Взгляд упал на вазу с узким горлышком, словно расписанную старинной мозаикой.
— Дайте посмотреть, — попросила она продавщицу.
Ваза была тяжёлой, металлической. По ней вилась толстая нить, деля поверхность на неровные ячейки, заполненные приглушённой эмалью. Среди дешёвых безделушек она казалась чужеродной — дорогой, старинной.
— Сколько стоит?
Услышав цену, Светлана округлила глаза.
— Ручная работа. Уникальная, — гордо сказала девушка.
— Это из какой-то коллекции?
— Делает один инвалид. Красиво, но покупают редко — дорого.
— Беру, — вдруг решила Светлана.
Представила, как в вазе будет стоять алый пион. Свекрови понравится — она любит необычное.
— Можно упаковать?
— Сейчас подберу, — продавщица полезла под прилавок.
Пока та возилась, Светлана разглядывала витрину. К ларьку подошла женщина с бледным, измученным лицом.
— Здравствуй, Наташ. Вазу продали?
— Да, — продавщица бросила взгляд на Светлану. Женщина не заметила. — Деньги переведу вечером.
— Хорошо. Завтра принесу новую партию.
Светлана всматривалась — откуда она её знает? Не просто видела, а именно знает. Вдруг осенило: «Галина!»
— Вам так подойдёт? — продавщица протянула свёрток с алым бантом. — Доплатите триста рублей.
Светлана провела картой, схватила подарок и бросилась вдогонку.
Галина шла медленно, опустив голову.
— Галя!
Та обернулась. На секунду замерла.
— Ты меня не узнала? Я — Света.
— Узнала, — без радости ответила Галина. — Ты почти не изменилась. В отличие от меня. Вазу купила? — кивнула на свёрток.
— Да. Очень красивая. Свекрови на юбилей. Девушка сказала, инвалид делает.
— Мой муж, — коротко бросила Галина.
Они шли вместе. Светлана подстраивалась под её шаг.
— Думала, антиквариат. Твой муж — художник?
— Художник, да. Только не притворяйся, будто не знаешь. Ты что, с луны свалилась? Это Серёжа делает.
— Серёжа? Но продавщица сказала — инвалид…
— Он и есть инвалид. После аварии не ходит. Хоть так зарабатывает. Пойдём в кафе, на улицу не хочется.
Они сели у входа. Официантка принесла зелёный чай и пломбир.
— Смешно, я как раз о тебе думала. Часто вспоминаю. А тут — бац, ты его вазу покупаешь, — Галина смотрела мимо.
— Почему сразу не сказала, что узнала?
— Не знаю. Мне нечем хвастаться. А ты, вижу, жирно живёшь — деньги на безделушки тратишь. Муж золотые горы суёт? — язвительно спросила Галина.
— Это не безделушка, а искусство.
— Надоели мне эти «шедевры». Квартира — как мастерская. Он целыми днями что-то мастерит. Убирать устало. Но пусть лучше так, чем пил бы. В больнице его один мужик научил. Сначала коряво получалось, потом набил руку.
— Мне жаль…
— Жаль? Ха! Я ему и сиделка, и повар, и медсестра. Жить не хочется. А всё из-за тебя, — зло бросила Галина.
— При чём тут я?
— Всё та же святая простота. Девчонки по нему сохли, а он выбрал тебя. Злюсь на тебя, а виновата сама. Завидовала. Думала: «Дурочка, а такой парень влюбился». Вот и сделала, чтобы он тебе не достался.
Светлана остолбенела.
— Помнишь, ты уезжала к родителям? Он пришёл в общагу. Я его напоила, уложила. Потом… забеременела. Но ребёнок не выжил. Перешла тебе дорогу, а счастья не стало. Ни любви, ни детей. Наказана.
— Галя…
— Я даже радовалась сначала. Теперь он мой. Никому не нужен, не уйдёт.
Светлана положила ладонь на её руку. Галина дёрнулась.
— Не надо жалости! Мой он.
— Может, помочь? Муж врач…
Галина вскочила, грохнув стулом.
— Живи своей жизнью! Хотя приходи. Посмотри, что стало с тем парнем, от голоса которого мурашки бежали. Может, уступлю тебе его — по старой дружбе.
Она ушла, не оглянувшись.
Светлана доплатила за нетронутый чай и вышла, едва не забыв подарок.
Домой шла, не замечая жары, вспоминая институт, общагу…
***
— Светка, брось учебник! Пошли к Сашке с Иркой — к ним Серёжа с гитарой пришёл. Поёт — заслушаешься. Ему бы на сцену, а не в химики, — Галина натягивала платье.
— Можно и то, и другое.
— Да ладно! Ты его слышала хоть раз?
— Нет.
— ТогдаСветлана купила ещё одну вазу на следующий день, но так и не решилась зайти к ним домой, оставив свёрток у двери вместе с конвертом, в котором лежали все деньги, что у неё были, а на обратном пути, глядя в окно автобуса на пыльные улицы, вдруг поняла, что никогда больше не встретится с Галиной — ни в этой жизни, ни в какой другой.
