Доверчивый муж и пузырёк с ядом
— Приехали, мам. — Лёва распахнул дверь старенькой «Лады» перед Антониной Петровной.
Та вышла, задирая голову к окнам своей хрущёвки. Вздохнула.
— Опять грустишь? — сын тронул её за локоть.
— Да нет, Лёвушка… — Она поймала его взгляд — в глазах стояла та самая мальчишеская тревога. — Полвека здесь прожила. Сначала с бабушкой Аней, потом с твоим отцом. Тебя в этот подъезд на руках заносила — комочек такой, агукающий… — Голос дрогнул. — Помнишь, как обои клеили, когда тебе шесть было? А теперь… — Она снова уставилась на балкон, где когда-то сушила его пелёнки.
Сколько вечеров провела у кухонного окна, высматривая в сумерках фигуру Николая! Увидит — и сразу к плите: грела борщ, включала чайник. Муж терпеть не мог «тёплую бурду» — только кипяток, да с сахаром вприкуску. Деревенская привычка.
— Пошли уж, — Лёва выдернул её из воспоминаний. — Светка, поди, волнуется.
— Светка… — Антонина Петровна скривила губы. — Ни разу ко мне не заглянула. Ждала, пока кони двину?
— Мам, хватит! — Лёва резко захлопнул дверцу.
На втором этаже их встретил знакомый скрип линолеума. Сын вставил ключ в дверь с облупленной краской — там, где раньше висела табличка «П.С. Волков, доцент».
Невестка высунулась из комнаты, фыркнула и исчезла.
— Раздевайся, чай поставлю, — пробормотал Лёва. — С лимоном, как ты любишь.
Антонина Петровна прошла в бывшую детскую — восемь метров, потёртый диван, плакаты Metallica на стенах. Рухнула на сиденье, запрокинула голову.
«И как теперь жить?» — подумала она.
***
Замуж Антонина вышла поздно. Отец-профессор грезил о научной династии. Кавалеров хватало — «Не торопись, — шептала мать. — Им твоя фамилия нужна, а не ты».
Но в тридцать её сразил пухлогубый аспирант Коля. Отец им восхищался: «Талант!» — потому и благословил. Через год передал ему кафедру, а сам с женой сбежал в деревню — томаты выращивать.
С Колей жили душа в душу. Только ребёнка всё не было. Уже отчаялись — и тут Лёва! После его рождения про науку забыла. Да и муж настоял: «Сиди дома».
Сам же пропадал на работе. Писал статьи, книги. Завистники шипели: «Блатной», «На женитьбе выехал». Когда Лёва в седьмой класс пошёл, Николай сгорел за неделю — инфаркт. Не вынес травли.
Оставшись одна, Антонина кафедру бросила — что за учёный из неё теперь? Продала родительскую дачу — хватило на жизнь. Лёва отучился, устроился.
А потом привёл Светку.
Материнское сердце екнуло: девица — хоть на обложку глянцевого журнала, но глаза пустые. «Откуда она? Кто родители?» — Светка мямлила что-то про разведённую мать и алкоголика-отца. Лёва шипел: «Не допекай её!»
На свадьбе ни одного родственника невесты не было — «Мать с отчимом в ссоре, а отец в психушке».
Антонина сдалась. Лишь бы сын счастлив был.
Стала готовить на троих — Светка морщилась: «Я на ПП». Лёва обедал в столовой.
«Для кого же я пеку?» — вздыхала Антонина.
Невестка якобы работала в косметической фирме — утром уходила, к двум возвращалась — то с новым маникюром, то с пакетами из «Адамаса».
Раньше с сыном засиживались за чаем — он советовался, планами делился. Теперь — заперся с женой, словно в келье.
«Радуйся, что квартиру не требуют разменять», — утешала подруга Люда.
Антонина хваталась за сердце. Эту трёшку в центре Волгограда её дед ещё получил — высокие потолки, дубовый паркет…
Потом Светка «забеременела». Антонина успокоилась — значит, не выживут. Переселилась в бывшую детскую: «Ребёнку простор нужен».
И тут началось…
Спала целыми днями. Просыпалась — голова чугунная. Очки находила в хлебнице, телефонную книгу — под кроватью. Сыну боялась сказать — вдруг старость?
С передачей комнаты утратила и власть. Стыдилась выходить — сидела, как в клетке. В туалет — еле ноги волочила. Раз — не успела…
Очнулась ночью — у кровати силуэт. «Коля?» — Светкин хохот за спиной.
Лёва, вернувшись, застал истерику: «Мать твоя с ума сошла!» Антонина пыталась объяснить — язык заплетался. «Скорая», больница.
Анализы — чисто. Через день она ожила, будто ничего не было. Врачи развели руками.
***
— Мам, чай! — Лёва поставил кружку с дымящейся жидкостью.
Выпила — и вот уже ватные руки, тяжёлые веки. «Больница вымотала», — подумала, проваливаясь в сон.
Проснулась в темноте. В животе — пожар. Доползла до кухни — холодильник пуст. На тёрплое молоко с хлебом живот успокоился.
Утром застала Светку у плиты — та разливала чай по кружкам.
— На работу не идёте? — охрипло спросила Антонина.
— В консультацию, — буркнула та, поворачиваясь. И тогда Антонина увидела — плоский живот под халатом.
— Пятый месяц? — вырвалось у неё.
Светка замерла. Антонина закашлялась — в глазах потемнело.
Очнулась в комнате. Вечер. Лёвы нет. Телефонный звонок — «Ваш сын в ДТП!»
В палате Лёва лежал бледный. «Ноги не двигаются», — мямлили врачи.
Светка, увидев его, выбежала. Антонина догнала в коридоре — та взвизгнула: «Это вы виноваты!» — и исчезла.
Антонина дежурила у сына сутками. Странно — вне дома голова прояснялась.
Через неделю врачи выпустили Лёву: «Психосоматика. Пройдёт».
Дома их ждали пустые шкафы. На кровати — одинокая— На кровати лежала подушечка для живота, а в углу валялся пузырёк с белым порошком — последний «подарок» невестки.
