**Дневник. Тяжёлый день.**
Было морозно, ветер свистел в ушах. Катя спешила из школы, торопясь к теплу. Дыхание тут же застывало на шарфе, ресницах, прядях, выбившихся из-под шапки. Ещё чуть-чуть — и она дома, в тепле, с чашкой чая и мятным сиропом, укутавшись в бабушкин плед…
Мысль о доме придала ей сил. Подъезд. Резко дёрнула дверь — и чуть не столкнулась с тётей Ниной, плотной соседкой, вечно ворчавшей на всех. Маленькие глаза-щёлочки всегда исподлобья разглядывали Катю.
— Осторожнее, стрекоза! Чуть не сбила! — фыркнула та, не отступая от двери.
— Извините, — пробормотала Катя.
Тётя Нина заняла весь проём, даже не думая посторониться.
— Вот не пойму, на кого ты. Отец твой темноволосый, мать — светленькая, а ты… и ростом не вышла. Они высокие, а ты — от земли не видать.
— Ну и что? — Катя сглотнула. — Разве дети как копии должны быть?
Не хотела грубить, но и убирать её с пути силком не могла. Оглянулась — никто не идёт, помощи ждать неоткуда. Что-то в её взгляде заставило Катю сжаться.
— Не обязаны, — вздохнула соседка. — Только я в этом доме с самого начала, ещё с твоей бабушкой жила. Твоя мать на моих глазах выросла. Потом замуж вышла… А через два года тебя из роддома принесла.
Катя переминалась с ноги на ногу, не понимая, к чему это.
— Принесла… а беременной я её не видела. Думай сама, почему на них не похожа. — Наконец отошла, пропуская.
Катя поднялась на две ступеньки — и вдруг дверь с грохотом захлопнулась. Сердце ёкнуло. «Нет, просто злая старуха, одинокая, вот и сплетничает…» Но отмахнуться от этих слов не вышло.
На третьем этаже хрущёвки Катя вошла в квартиру, сбросила куртку, схватила альбом, уткнулась в фотографии. Вот она — в кружевном конверте, вот первые шаги, первый бант… Рядом — мама с папой, улыбаются, смотрят с нежностью.
Щелчок ключа. Катя быстро вытерла лицо.
— Кать, чего в темноте? — Отец щёлкнул выключателем. Люстра ослепила.
— Ты плакала? — Он сел рядом, взял альбом.
— Пап… я вам не родная?
Он поднял глаза — и в них мелькнул испуг. От этого стало ещё страшнее. Катя сбросила плед, вскочила.
— Скажи правду! Я имею право знать!
Он опустил взгляд.
— Всё ясно. — Катя рванула в прихожую, натянула шапку, сапоги, куртку.
— Кать, стой! Объясню… — Но она уже хлопнула дверью.
Лестница, слёзы, холодный воздух. Лицо обожгло морозом. Шарф забыла, рукавиц нет… Забрела в соседний двор, упала на скамейку, зарыдала.
— Чего ревёшь? — Над ней стоял Ваня из 10 «Б».
— Пошли ко мне, расскажешь.
— Не пойду…
— Замёрзнешь, дура. Родителей жалко — сами с ума сойдут. — Схватил за руку, поднял.
В его квартире тепло, современно. Ваня сунул ей мамины тапки, накинул свитер. Чайник закипел.
— Катя, да? — наливая чай, спросил он.
— Да… — прошептала она.
— И из-за чего сбежала?
Рассказала.
— И всё? — Ваня покачал головой. — Родители бьют? Пьют?
— Нет…
— Тогда чего тебе не хватает? Родители — те, кто вырастил, а не родил.
— Но он не смог сказать, что это неправда!
— И что теперь? Уйдёшь? Найдёшь «настоящих»? — вздохнул он. — А если они пьяницы? Или просто бросили?
Катя сжалась.
— Зато тебя любят. Растили, одевали… А ты готова всё порвать из-за слов злобной старухи.
Вдруг он наклонился, поцеловал её. Катя оттолкнула его.
— Ты ничья. Будешь моей.
Она попятилась, но Ваня наступал.
— Знаешь, как было у меня? Моя «мать» — акушерка. Родная умерла при родах. Она взяла меня из дома малютки. Я случайно узнал. Но благодарен ей — она меня спасла.
Катя замерла.
— Твои родители, возможно, не могли иметь детей. Они подарили тебе любовь. А ты готова это выбросить?
Она молчала.
— Представь, найдёшь «настоящую» мать. А она тебя продаст за бутылку. Захочешь ли назад?
Катя вздрогнула.
— Спасибо… — прошептала она.
— Иди, — Ваня отвернулся.
Она выбежала, не чувствуя холода. Дом. Дверь открылась мгновенно — мама стояла, заплаканная.
— Кать…
— Простите! Я люблю вас! — Катя бросилась в её объятия.
Подростки жестоки, эгоистичны. Кате повезло — Ваня нашёл нужные слова.
**Вывод дня:**
Ошибки молодости исправлять сложно. Главное — вовремя остановиться.
