**Неудачная операция**
Дмитрий не вышел, а буквально выпал из машины. Всего три стандартные операции за смену, а ощущение, будто таскал мешки с цементом весь день. Спина гудела, голова раскалывалась, глаза горели, будто в них насыпали песка.
Дома он рухнул на диван, даже не сняв куртку, закрыл глаза и провалился в забытье. Разбудил его пронзительный звонок телефона — бодрящая мелодия, впивающаяся в сознание. Шея затекла, тело отказывалось подчиняться. «Чёрт, кажется, заболел», — подумал Дмитрий и с усилием разлепил веки.
Телефон замолкал, затем снова взрывался навязчивым звонком. «Надо бы сменить эту треклятую мелодию». Нехотя он достал телефон из кармана.
— Да, — ответил хрипло, прочистив горло, затем повторил твёрже.
— Дима, я в аэропорту. Самолёт через час. У отца инфаркт, лежит в больнице. Подмени, а? Больше не к кому обратиться, — в трубке звучал голос напарника и друга, Валеры Громова.
— Я… не в форме. Температура. Позвони Лёшке.
— Да брось. Выпей кофе, таблетку. У Лёшки жена — ты же знаешь, любая сверхурочная смена для неё как измена. Иван ещё зелёный. Семёныч две смены подряд не потянет — возраст. Я быстро, послезавтра вернусь. Выручишь? Отработаю.
«Значит, умри, но друга вытащи», — мрачно подумал Дмитрий.
— Ладно, — сдавленно вздохнул он.
— Что? — переспросил Валера.
— Согласен. Дежурю. Счастливого пути.
— Ты лучший! Я тебе… — радостно затараторил Валера, но Дмитрий уже положил трубку.
До ночной смены оставалось время. Он принял душ, побрился, выпил крепчайшего кофе. Стало чуть легче. Ехать обратно в больницу, откуда только что уехал, не хотелось. «Прорвёмся. Может, пронесёт», — подумал он, натягивая куртку.
Первые часы в отделении прошли тихо. Глаза слипались, голова клонилась к столу. Дмитрий встряхнулся, пытаясь прогнать дремоту. Ещё одна чашка кофе ненадолго вернула бодрость.
— Дмитрий Сергеевич! — голос медсестры донёсся сквозь туман. Кто-то тряс его за плечо.
Он поднял голову. Перед ним стояла медсестра Ольга.
— Там мальчика привезли…
— Сейчас спущусь, — отряхнув остатки сна, ответил он.
Дмитрий плеснул в лицо ледяной водой, пока грелся чайник. В чашку насыпал три ложки кофе — пусть будет крепче. Выпил залпом, почти не чувствуя ожога. Поправил шапочку и направился в приёмное.
На кушетке лежал мальчик лет двенадцати, скрючившись от боли. Женщина рядом — видимо, мать — смотрела на него огромными испуганными глазами.
— Почему не вызвали скорую раньше? — спросил резко, уже догадываясь о диагнозе.
— Он… скрывал, что болит живот. А потом стало хуже… Что с ним? — её пальцы впились в его руку.
— Ольга, каталку! — вырвав руку, он протянул лист. — Подпишите согласие на операцию.
— Операцию?! У него аппендицит?
— Перитонит, — ответил он, глядя на её побелевшее лицо.
Она подписала, не читая, снова схватила его за рукав.
— Спасите его!
— Сделаю всё возможное. Отойдите.
Они с Ольгой переложили мальчика на каталку и повезли к лифту. Пустой коридор оглушительно гулко отражал скрип колёс и их шаги.
Когда Дмитрий вошёл в операционную, мальчик уже был под наркозом. Всё остальное перестало существовать — только руки, скальпель, чёткие движения. Операция шла второй час, когда крик Ольги вернул его в реальность.
Из разреза хлестала кровь.
— Давление падает! — крикнул анестезиолог.
Дмитрий вышел из операционной. Одежда прилипла к спине, ноги дрожали. Он прислонился к холодной стене. К нему бежала женщина — мать.
Она замерла в шаге, словно ударилась о стекло. Лицо белое, глаза огромные, полные ужаса.
Он не смог выдержать её взгляд. Женщина вздрогнула, рука прикрыла рот, и она закачалась. Он успел подхватить её прежде, чем она рухнула, усадил на стул.
— Ольга, нашатырь!
Медсестра поднесла к её носу пропитанный спиртом тампон. Женщина дёрнулась, отшатнулась, но пришла в себя.
— Вам плохо?
Она не ответила. Медленно поднялась и пошла прочь. Дмитрий смотрел ей вслед. «Только женщины умеют так держаться», — пронеслось в голове.
В ординаторской он сидел, сжав голову руками. Потом начал заполнять историю болезни. Честно.
— Дмитрий Сергеевич… — в дверь заглянула Ольга.
— Что? — буркнул он, не отрываясь от бумаг.
— Вы не виноваты, — прошептала она.
— Сделай кофе. Покрепче.
Она принесла чашку. Кофе был горьким, противным. Он выплеснул его в раковину.
Когда начал мыть чашку, сердце вдруг сжалось. Грудь распирало, дыхание перехватило…
— Очнулся? — над ним склонилась педиатр Анна Ильинична.
Он попытался встать, но резкая боль пригвоздила к дивану.
— Лежите! — прикрикнула она. — Вы же врач, как можно так издеваться над собой? Сколько кофе выпили?
— Не считал.
— Надо бы. Не мальчик, сердце не железное. Света правильно сделала, что вызвала меня.
— Инфаркт?
— Пока нет. Но если продолжите в том же духе — будет. Сделала укол. Спите.
Он не спорил. Усталость накрыла снова.
Утром голова болела, но мысли были ясными. Он взял заявление, написанное ночью, и пошёл к заведующему.
— Что это? — Иван Петрович пробежал глазами текст. — Сбежать решил?
— Не могу больше. Не имею права.
— А кем тебя заменить? — заведующий порвал лист. — Я в курсе. Мальчика не спасли — не твоя вина.
— Я должен был догадаться.
— У каждого хирурга своё кладбище. Мы не боги.Дмитрий вышел из кабинета, взял телефон и набрал номер Надежды — теперь он знал, что даже в самых тёмных часах есть место для света.
