Он каждый день ждал её, пока не осознал, что она не появится.
— Рома, ты уже решил, чем займёшься летом? — Арина опустилась на край стола, перекинула ногу на ногу и сцепила пальцы над коленом в обтягивающих джинсах. — Ты меня слушаешь вообще?
— Угу, — пробурчал Роман, не отрывая взгляда от экрана ноутбука.
— Что там такое интересное? — нетерпеливо дёрнула ногой Арина.
Но Роман не мог поверить глазам. Снова и снова перечитывал сообщение, закусывая губу.
— Ладно, я пойду, раз тебе не до меня. — Арина надулась. — Или мне остаться?
Она всё утро красилась перед зеркалом: подвела глаза, надела узкие джинсы и белую футболку с надписью «Не парься, будь счастлив!» — Роману нравилось, когда она так одевалась. А он даже не взглянул на неё. Арина спрыгнула со стола, прошлась через комнату, демонстративно покачивая бёдрами, замерла у двери и оглянулась. Роман всё так же сидел, уткнувшись в экран.
— Я ухожу! — в её голосе прозвучало предупреждение, будто говорила: «Потом пожалеешь!»
Она взялась за ручку и в последний раз взглянула на спину Романа.
— Ну и ладно. — Арина взмахнула длинными светлыми волосами и резко вышла, хлопнув дверью.
Спускалась по лестнице общежития медленно, надеясь, что он выбежит вслед, догонит, вернёт. Потом, закусив губу, рванула вниз, пронеслась мимо вахтёра и выбежала на улицу, под лучи тёплого солнца.
Роман даже не заметил, что Арина ушла, что она вообще была здесь. Он снова и снова перечитывал сообщение, вглядывался в улыбающееся лицо на аватарке. Это была она. Его мать. Изменившаяся, с едва уловимыми чертами былой красоты, которую пыталась вернуть густым макияжем. Но это она. А ему казалось, что он забыл её лицо…
Пятнадцать лет назад он считал её самой красивой на свете. Может, она и не была идеальной матерью, не сюсюкала, как хотелось маленькому Ромке, но он любил её безумно. Её лицо стёрлось из памяти, но тот день он помнил в деталях.
Она стояла перед зеркалом — стройная, в облегающем синем платье. Шур-шур — щётка скользила по блестящим волосам. Мама отбросила их назад, положила щётку на тумбочку и посмотрела вниз на Ромку.
То утро было странным. Она не торопила его, не кричала, что они опоздают в детский сад. Не называла его разиней или лентяем. Она не спешила. И от этого в груди Романа клубилась тревога.
Он хотел спросить, почему она так нарядилась, разве они не в садик? Но она снова повернулась к зеркалу, провела руками по платью, сглаживая невидимые складки.
— Ты готов? — её голос дрогнул, будто споткнулся.
— Мы идём в садик? — выдохнул Ромка.
— Да. Только другой.
Он растерянно уставился на неё.
— Так надо, — отрезала она. — Пошли.
И он засеменил следом, едва поспевая. От того, что она не оглядывалась, не подгоняла его, тревога росла. Сегодня всё было не так.
Они долго ехали на машине. За окном мелькали кирпичные многоэтажки, потом двухэтажные домики, потом деревянные. На остановках — сине-зелёные навесы.
Машина остановилась у железных ворот большого трёхэтажного здания. «Совсем не похоже на садик», — мелькнуло у Ромки.
Они шли по дорожке к входу, где висела синяя табличка, а не красная, как в его садике. Ромка не умел читать, но если бы умел, узнал бы, что это детский дом.
Внутри тянулся длинный коридор с запахом молочной каши. «Где же дети?» — хотел спросить он, но они уже заходили в кабинет, заставленный шкафами с бумагами.
— Здравствуй, Роман Соколов. — Пожилая женщина с седыми волосами внимательно на него посмотрела.
В её взгляде он уловил что-то — то ли жалость, то ли упрёк.
— Ну что, вы успели попрощаться. Идите, — сказала она матери, даже не взглянув на неё.
— Пойдём, я познакомлю тебя с ребятами. — Рука у женщины была твёрдая, сухая.
Ромка вырвался и бросился в коридор. Пусто. Мамы уже не было. Только в воздухе витал слабый запах её духов. Самый прекрасный запах. Он нашёл бы её по нему, но та же твёрдая рука схватила его за запястье и потащила назад.
— Мама! Мама! Отпустите! — Роман дёргался, понимая вдруг, что она его предала. Оставила здесь, в этом огромном доме.
Он дрожал от пустоты.
Его не интересовали игрушки, другие дети. Весь день он простоял у окна, глядя на дорожку, надеясь, что она вернётся.
Он ждал её каждый день, пока лет в десять не понял — она не придёт. Её лицо расплылось в памяти, запах стёрся.
Учился он хорошо. Для неё. Вдруг она всё же появится, и он не хотел её разочаровывать. Он один из всего детдома поступил в институт. Получил комнату в общежитии. Непривычно было жить с одним соседом — в детдоме их было шестнадцать.
Вспоминая мать, он видел тот последний день: как она причёсывалась, как долго они ехали, свою панику.
Он не искал её. Зачем? Она бросила его и ни разу не пришла. А сегодня пришло сообщение. Он не понимал, что чувствует. Разглядывал её фото: волосы, выкрашенные в рыжий, с тёмными корнями, густо подведённые глаза. Улыбка накрашенных губ не дотягивалась до взгляда. Он перечитал текст:
«Рома, привет. Я — твоя мать, Ирина Соколова. Увидела твоё фото в соцсети — ты вылитый отец. Хочу встретиться, всё объяснить. Ответь мне.»
«Хочет встретиться. Ну конечно. А я ждал её пятнадцать лет!» — кричало внутри него.
— Сегодня в пять, на набережной, в кафе «Волна», — ответил он сухо.
Специально написал так, чтоб она поняла: он не простил. Пусть не ждёт объятий. Но он хотел знать, почему она так поступила. Или… может, не пойти вовсе? Пусть подождёт, как он ждал все эти годы.
НоРоман вышел из кафе, так и не поняв, простил ли он её, но зная, что теперь, когда она снова вошла в его жизнь, он уже не сможет просто забыть.