— Как ты посмела, Дашенька?! Как посмела надеть моё свадебное платье?! — голос Галины Сергеевны дрожал от гнева, она стояла в дверях, судорожно сжимая дверной косяк побелевшими пальцами.
Даша обернулась, не успев застегнуть платье до конца. Белоснежный атлас облегал её фигуру, подчёркивая тонкую талию и мягко струясь складками до самого пола.
— Галина Сергеевна, я… просто хотела узнать, подойдёт ли мне… — смущённо пролепетала девушка, заливаясь румянцем. — Миша разрешил…
— Миша разрешил?! — свёкр шагнула вперёд, сжав кулаки. — Мой сын не вправе распоряжаться моими вещами! Это для меня святыня! Понимаешь?! Святыня!
Даша торопливо пыталась расстегнуть платье, но молния застряла. Чем сильнее она дёргала, тем крепче заклинивало.
— Галина Сергеевна, помогите, пожалуйста, я не могу снять…
— Не рви! — вскрикнула та. — Если испортишь — не прощу никогда! Стой спокойно!
Пальцы женщины дрожали, освобождая молнию. Даша чувствовала, как гнев и горечь исходят от этой худощавой женщины с тугой серой косой.
— Ты хоть понимаешь, что это? — шёпотом проговорила Галина Сергеевна, осторожно снимая платье. — Это не просто ткань! В нём я стояла под венцом с Михайловым отцом… Царствие ему небесное…
Даша молча натянула свой простой свитер. В зеркале она видела, как свёкр бережно расправляет каждую складку, проверяя, не помялось ли.
— Простите, — тихо сказала она. — Я не хотела вас расстроить. Просто свадьба скоро, а денег на платье нет…
Галина Сергеевна резко повернулась.
— А кто заставляет замуж выходить, если средств нет? Думала, мой сын тебя содержать будет? Он сам ещё на ноги не встал!
— Мы любим друг друга, — прошептала Даша.
— Любовь! — фыркнула та. — Любовью квартиру не купишь и детей не накормишь! Я тоже думала, что любовь — счастье, а потом всю жизнь бедствовала!
В коридоре послышались шаги, и в комнату вошёл Миша. Высокий, русый, он мгновенно почувствовал напряжение.
— Что случилось? Мам, ты что такая красная?
— Спроси лучше у своей невесты, что она тут устроила! — Галина Сергеевна повесила платье в шкаф и резко захлопнула дверцу.
Миша посмотрел на Дашу, потом на мать.
— Даш, ты платье примеряла?
— Я же говорила, что хотела посмотреть… Ты сказал, мама не против…
— Думал, её дома не будет, — растерянно пробормотал парень.
— Вот оно что! — Галина Сергеевна всплеснула руками. — Значит, за спиной у меня договаривались! В моём доме, с моими вещами!
— Мам, ну что за скандал? Платье же просто висит, никому не мешает!
Тишина повисла в воздухе. Галина Сергеевна медленно повернулась к сыну, и Даша увидела, как преобразилось её лицо. Боль, старая и глубокая, вспыхнула в её глазах.
— Никому не мешает? — она говорила почти шёпотом. — Понятно. Значит, и я никому не нужна. И мои воспоминания…
— Мам, я не это хотел сказать…
— Знаешь что, сынок, — Галина Сергеевна выпрямилась, — живите, как хотите. Но моё платье не трогайте. Копите деньги — своё купите.
Она вышла, и Даша услышала, как хлопнула дверь на кухне.
— Ну всё, теперь приехали, — вздохнул Миша. — Теперь не меньше месяца будет дуться.
— Миш, а почему она так? Я же ничего плохого…
Он сел на кровать, потирая лицо.
— Это долгая история. Мама… после папы она другая стала. Раньше смеялась, песни пела. А теперь… Все его вещи хранит, как реликвии. А это платье… Она иногда его достаёт, гладит, разговаривает с ним…
— Разговаривает?
— Ну да. Думает, я не слышу. А я в детстве подслушал. Рассказывала, как по отцу скучает, какой он был… Жутковато, но я её понимаю.
Даша села рядом.
— Может, мне поговорить с ней? Объяснить, что я не хотела обидеть?
— Попробуй. Только осторожно. Она сейчас на взводе…
На кухне Галина Сергеевна яростно шинковала капусту. Нож стучал так, будто она рубила дрова.
— Галина Сергеевна, можно войти?
— Входи, раз пришла, — буркнула та, не поднимая глаз.
Даша робко подошла.
— Я хотела извиниться. Я правда не хотела вас расстроить. Просто… у меня мамы нет с детства, а тётя, которая растила, живёт скромно. Я подумала…
— Подумала, как бы даром заполучить, — огрызнулась свёкр.
— Нет! — покраснела Даша. — Я подумала… может, вы мне как дочери…
Галина Сергеевна резко остановилась, уставилась на неё.
— Как дочери? Дочерью ещё нужно стать!
— А как? — тихо спросила Даша. — Скажите, что делать — я постараюсь…
Женщина отложила нож, вытерла руки.
— Садись. Расскажу тебе про это платье.
Даша осторожно опустилась на стул.
— Мне было девятнадцать, когда я вышла за Степана, отца Миши. Красавец был, все девчонки вздыхали. А выбрал меня. Платье это мы с мамой три месяца шили. Каждый вечер бусины пришивали. Мама говорила: «Галь, запомни этот день — он один в жизни».
Голос её смягчился, глаза стали тёплыми.
— И правда, один такой день. Степан на руках меня в дом внёс, в этом платье. Говорил, я — самая красивая. А потом… Жизнь пошла. Работа, Миша, быт… Платье убрали.
— И больше не надевали?
— Надевала. Каждый год на годовщину. Степан смеялся: «Ну ты, Галь, как девочка!» А мне хотелось снова невестой почувствовать себя… Последний раз примеряла за неделю до его смерти. Он так смотрел… Будто прощался…
Галина Сергеевна замолчала, глядя в окно.
— Теперь понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Даша. — Простите…
— Ладно, — махнула рукой женщина. — МолГалина Сергеевна неожиданно улыбнулась и тихо добавила: «А знаешь, у меня ещё остался кусок атласа — может, сошьём тебе своё платье?».