– Татьяна, да ты с ума сошла! – визжала в телефонную трубку Людмила. – Как можно развестись тихонько? Почему мне ничего не сказала?
– Тише, – Татьяна отодвинула трубку подальше и оглянулась на дверь. – Дети дома.
– Какие дети? Им же под сорок! Таня, ты понимаешь, что наделала? Двадцать восемь лет в браке, и вдруг – развод!
– Люда, не кричи. Мне и так нелегко.
– А почему молчала? Мы же подруги со школьной скамьи! Я бы поддержала, помогла…
Татьяна прижала трубку к груди и зажмурилась. Боже, как же она устала от этих расспросов. Сначала звонила Галина с фабрики, потом тётка Матрёна, теперь вот Люда. Будто все только и ждали повода посплетничать.
– Тань, ты там? – донеслось из трубки.
– Здесь я, – снова поднесла она телефон к уху. – Просто не хочу обсуждать.
– Как не хочешь? Да это же событие! Ты первая из нашего круга, кто развелась. Хотя бы вкратце расскажи. Он тебе изменял?
– Нет.
– Пил?
– Тоже нет.
– Тогда что? Татьяна, ну скажи хоть что-нибудь!
Глубокий вздох. Как объяснить Людмиле, что просто иссякла? Истощилась от унылых будней, шаблонных разговоров, ощущения чужой жизни?
– Устала я, Люда. Поняла?
– От чего устала? Сергей же хороший мужик, не бухает, не поднимает руку, зарплату исправно приносит.
– Именно. Хороший. Только не мой.
– Да что ты мелешь? Как это не твой? Вы же почти тридцать лет вместе!
В прихожей послышался шорох. Татьяна поспешно попрощалась и положила трубку. В кухню вошла дочь Наденька с авоськой.
– Мам, здравствуй, – поставила сумку на стол, пристально взглянула. – Ты чего бледная?
– Да так, голова болит.
– Опять Людка звонила? Слышала, как ты оправдывалась.
Татьяна кивнула. Надя стала раскладывать покупки по полкам.
– Мам, а ты не жалеешь? – спросила, не оборачиваясь.
– О чём?
– Ну что с папой развелась.
Татьяна взглянула на дочь. Та была её копией в юности – те же тёмные косы, серые глаза. Только во взгляде Нади была твёрдость, которой у матери никогда не хватало.
– Не знаю, Надюш. Пока не знаю.
– А папа жалеет?
– Не говорили мы об этом.
Надя повернулась.
– Мам, можно спросить кое-что?
– Конечно.
– Ты правда никогда не любила папу?
Татьяна замерла с кружкой. Откуда дочь это поняла?
– Почему ты так решила?
– Да я же вас всю жизнь видела. Ни объятий, ни поцелуев. Даже за руки не брались. Как соседи по бараку.
– Наденька, не говори так. Папа хороший человек.
– Хороший, не спорю. Но ты его не любила. И он тебя, похоже, тоже.
Татьяна поставила кружку. Дочь оказалась права. Никогда не любила Сергея. Вышла, потому что так положено, потому что подруги уже замужем, потому что родители настояли.
– Мам, а кого ты любила? – тихо спросила Надя.
– Зачем тебе это?
– Так, интересно. У каждого должна быть любовь.
Татьяна отвернулась к окну. Конечно, была. Как же без неё? Виктор из соседнего двора, студент медакадемии. Красивый, умный, романтичный. Встречались тайком, ведь родители считали его неподходящей партией.
– Врач – это не работа, а служение, – говорил Виктор. – Я буду лечить людей.
– А я тебе помогать, – отвечала Татьяна.
Но родители настояли на браке с Сергеем. Стабильность, квартира, надёжный муж. А Виктор уехал по распределению в северный городок. Писал, звонил, даже приезжал. Но Татьяна уже была замужем, ждала первенца.
– Мам, ты плачешь? – испугалась Надя.
– Нет, что ты. Просто глаза устали.
Дочь обняла за плечи.
– Знаешь, мам, я тебя понимаю. Лучше одной, чем несчастной замужем.
– Ты так думаешь?
– Конечно. Посмотри на себя – похудела, стрижку сделала, платье новое. Словно расцвела.
Татьяна взглянула в оконное отражение. Действительно, изменилась. Раньше носила серые юбки, волосы в пучок. Теперь позволила себе цвета, стрижку по моде.
– А Николай как воспринял? – спросила Надя.
– Не очень. Назвал эгоисткой, сказал, что семью разрушила.
– Да брось. Колька всегда папин был. Но поймёт.
Татьяна кивнула. Сын действительно привязался к отцу. Вместе на рыбалку, машину чинили, хоккей смотрели. А дочь всегда ближе к матери.
– Мам, а замуж не думала снова? – поставив чайник, спросила Надя.
– Надюш, мне пятьдесят три. Какой там брак?
– Ну и что? Тётя Шура в пятьдесят пять вышла. И ничего, радуется.
– Тётя Шура – исключение.
– Почему? Ты красивая. Да и свободная теперь.
Свободная. Слово, которого Татьяна боялась. Свободная от завтраков Сергею в семь утра. От его носков по всей спальне. От разговоров о работе, хоккее, соседской машине.
Но с свободой пришло одиночество. Вечерами одна у телевизора, некому пожаловаться, не с кем порадоваться.
– Надень, а может, я неправильно поступила?
– Нет, мам. Ты правильно. Наконец-то.
Дочь налила чай, села рядом.
– Знаешь, мам, я всю жизнь мечтала, чтобы вы с папой развелись.
– Что?! – Татьяна чуть не уронила чашку.
– Не пугайся. Просто вы оба были несчастны. Это же видно. Папа вечно злой, ты грустная. Дома как в избе-читальне.
– Мы старались скрывать…
– Дети чувствуют, мам. Всё.
Татьяна замолчала. Значит, все годы она играла счастливую семью, а дети видели правду.
– А теперь посмотри на себя, – продолжала Надя. – Ты светишься. На курсы французского записалась, в хор пошла. Живёшь.
– Но люди осуждают. Только и говорят, что я спятила.
– А тебе какое дело? Ты для них что, жить собралась?
Зазвонил звонок. Надя пошла открывать.
– Мам, к тебе тётя Галя, – крикнула из прихожей.
Татьяна поморщилась. Галина с фабрики обожала чужие тайны.
– Танюшка, родная! – ворвалась Галина. – Ну рассказывай, что случилось! Я всю ночь не спала!
– Здравствуй, Галя.Галина, усевшись за стол, жадно спросила: «Ну как же ты решилась на такой шаг, Танюшка, ведь в твои годы остаться одной – это же страшно?», но Татьяна лишь улыбнулась, глядя в окно, где сквозь дождь уже пробивались первые лучи солнца.
