Снег падал густо и бесшумно, теряясь в ритме города, сиявшего искусственными огнями. Фонари мерцали, будто в стеклянном шаре, но мир кружился слишком быстро, чтобы разглядеть тени, прячущиеся в холодной мгле.
У края тихого парка, возле скамьи, укрытой снегом, что-то шевельнулось.
В черном Mercedes, припаркованном у тротуара, Артем Волков нетерпеливо постукивал пальцами по рулю. Водитель вышел очистить лобовое стекло, а сам Артем только что закончил разговор с членом совета директоров. Его кашемировое пальто оставалось безупречным, а золотые часы поблескивали в свете приборной панели.
Артем Волков был человеком, привыкшим измерять жизнь прибылью и пунктуальностью. Генеральный директор «Волков Капитал», двадцать лет строивший империю, не терпел задержек. Особенно сегодня. На город надвигалась метель, и ему нужно было успеть в пентхаус — готовиться к завтрашней важной сделке.
Но вдруг он заметил его.
Среди деревьев, к скамье пробирался мальчик, прижимая что-то к груди.
Сначала Артем подумал, что это бездомный — ищет укрытия. Куртка мальчика была мала, обувь промокла и порвалась, дыхание превращалось в белые клубы. Но не его вид привлек внимание. А то, что он держал.
Любопытство взяло верх, и Артем опустил стекло. Ворвался порыв ледяного ветра.
— Эй! — окликнул он нестрого. — Что ты тут делаешь?
Малыш замер. На секунду показалось, что он готов броситься бежать. Но потом их взгляды встретились, и он плотнее прижал сверток.
— Пожалуйста, — прохрипел мальчик. — Ей холодно. Нужна помощь.
— Ей? — переспросил Артем, выходя из машины вопреки возражению водителя.
Мальчик приоткрыл край изношенного пледа — и у Артема перехватило дыхание.
Там лежала крошечная девочка, не старше нескольких месяцев. Щеки ее покраснели от холода, пальчики сжались в кулачки. Розовая шапочка сползла на один глаз, а губки дрожали от каждого вздоха.
Артем, ошеломленный, почувствовал что-то странное — сжатие в груди.
— Что случилось?
— Это моя сестра, — поднял подбородок мальчик. — Наша мама… заболела. Перед тем как уйти, велела беречь ее. Я пытался найти приют, но везде места заняты. А тут мороз… Больше идти некуда.
В горле у Артема сжалось. — Сколько тебе лет?
— Одиннадцать. Меня зовут Вадим.
Водитель подошел ближе, с беспокойством в глазах. — Господин Волков?
Артем не колебался. — Включай печку. Забираем их обоих.
В тепле салона малышка зашевелилась. Вадим осторожно покачал ее, шепча утешения. Артем наблюдал, не желая признавать, как это его трогает.
Он взял телефон. — Вызови моего врача. Чтоб был у меня через двадцать минут.
— Слушаюсь.
— И позвони Анне Петровне. Пусть подготовит гостевые комнаты. Теплую смесь, одежду, одеяла. Все, что нужно.
Водитель заморгал. — Господин… они останутся?
— Пока не разберемся.
В пентхаусе, где царили стекло, кожа и порядок, вдруг стало тише от детского плача и осторожных шагов Вадима.
Анна Петровна, домоправительница с десятилетним стажем, поспешила с полотенцами и какао. Она ласково улыбнулась Вадиму и уложила малышку, которую назвали Соней, в мягкую колыбельку, одолженную у соседей.
— Какая прелесть, — прошептала она, поправляя плед.
Вадим сидел на краю стула, словно не уверенный, что ему здесь место.
Артем стоял у камина, глядя на пламя, в голове роились вопросы.
— Вадим, — наконец сказал он. — Ты поступил правильно.
— Мне некуда было идти, — пробормотал мальчик. — Я видел твое лицо на билборде. Там было написано: «Волков Капитал» — строим будущее. Подумал… может, ты поможешь ей.
В Артеме что-то надломилось. Рекламный слоган, который он даже не запомнил, стал причиной, по которой этот мальчик шел к нему сквозь метель.
— Ты не один, — сказал он. — Остаетесь здесь. Завтра… разберемся.
Утром город затих под белым покровом, но в пентхаусе было тепло.
Артем звонил. Много.
Пришла соцработница. Она слушала, как Вадим объяснял, что их мама умерла две недели назад. Они жили в заброшенном доме. Он тратил последние деньги на смесь и подгузники, а остальное добывал, как мог.
— Она заставила меня пообещать, — прошептал Вадим, сдерживая слезы. — Сказала: «Ты теперь ее старший брат. Береги ее. Не отдавай в приют».
Соцработница посмотрела на Артема. — Система опеки перегружена. Братьев и сестер часто разделяют.
Артем ответил без колебаний: — Они остаются здесь. Со мной.
— Вы хотите стать их опекуном?
— Я хочу стать их домом.
За следующие недели жизнь Артема Волкова изменилась.
Встречи переносились. Ужины отменялись. Сделка откладывалась.
Вместо документов на столе теперь стояли бутылочки и плюшевые мишки. В переговорной появился манеж.
И человек, известный своей расчетливостью, вдруг стал другим.
Он учился держать Соню без страха. Слушал, как Вадим рассказывает о космосе, комиксах и маме, которую так не хватает. Нанял учителей, врачей, поваров — но каждый вечер садился с детьми, читал сказки и просто… был рядом.
Анна Петровна часто смотрела на них со слезами.
Как-то снежным днем Вадим подошел к Артему с потертой коробкой из-под обуви.
— Это мамино, — сказал он. — Хранила там важное. Хочу, чтобы это было у тебя.
Внутри лежали фотографии, детский браслет, свидетельство о рождении.
И письмо.
«Вадик, если со мной что-то случится, береги Соню. Ищи человека с билборде. Я видела его в приюте — он раздавал куртки детям. Думаю, у него доброе сердце. Его зовут Волков. Доверься ему».
Артем откинулся, листок дрожал в его руках.
Он вспомнил тот день. Визит в детский приют с подарками — пиар-акцию, которую придумала его команда. Он даже не придал этому значения.
Но кто-то заметил.
И поверил.
Через три месяцаИ когда судья объявил его официальным опекуном, Артем понял, что самое ценное в его жизни — это не миллиарды, а доверие Вадима и звонкий смех Сони, заполнивший его некогда пустой дом.