— Да как ты смеешь?! — голос Валентины Степановны дрожал от негодования. — Мой Ванюша до тебя жил как у Христа за пазухой!
— А сейчас разве хуже? — Наталья стояла посреди кухни, сжимая в руках полотенце, глаза её блестели от слёз. — Объясните, в чём беда?
— В том, что мой сынок похудел на восемь кило! Ты посмотри, до чего ты его довела!
Ваня сидел за столом, уткнувшись взглядом в недоеденные щи, и, видимо, мечтал сквозь землю провалиться. В свои тридцать три он чувствовал себя школяром, которого отчитывают перед всем классом.
— Мам, ну хватит, — пробурчал он, не поднимая глаз.
— Не хватит! — Валентина Степановна повернулась к нему. — На себя посмотри! Щёки ввалились, под глазами синяки. Всё потому, что ты его моришь голодом!
— Как это голодом? — вспыхнула Наталья. — Я каждый день готовлю! Вот, щи с утра варила!
— Щи! — фыркнула свекровь. — Вода с капустой. Где мясо? Где сметана? Где нормальная мужская еда?
Наталье стало тяжело дышать. Уже восемь месяцев, как она вышла за Ванечку, и уже восемь месяцев каждый визит свекрови оборачивался перепалкой. То суп невкусный, то рубашки мятые, то пыль в углах.
— Валентина Степановна, я стараюсь изо всех сил, — тихо проговорила она. — Но у меня работа, учёба по вечерам…
— Работа! — махнула рукой свекровь. — Какая ещё работа? Женщина должна дом беречь, мужа кормить, а ты где-то шляешься, а он тут с голоду пухнет!
Ваня наконец поднял голову.
— Мам, я не пухну. Я в качалку записался.
— В качалку? — Валентина Степановна смотрела на него, будто он признался в чём-то постыдном. — Тебе зачем? Ты и без того красавец!
Наталья не выдержала и вышла. В спальне она рухнула на кровать и дала волю слезам. Как же ей надоели эти бесконечные придирки! Что бы она ни сделала — всё не так.
А ведь поначалу всё было иначе. Когда Ваня впервые привёл её к матери, Валентина Степановна показалась ей душой человеком. Чайком напоила, про семью расспросила, даже похвалила платье.
Но стоило заикнуться о свадьбе — всё переменилось.
— Наташ, ты где? — в дверь заглянул Ваня. — Мама ушла.
— Ну слава Богу, — всхлипнула она.
Муж присел рядом, обнял её за плечи.
— Не принимай близко к сердцу. Она просто привыкла по-своему.
— К чему привыкла? К тому, что ты до тридцати трёх лет с ней жил?
Ваня вздохнул. Эта тема была для них обеих как заноза.
— Наташ, она одна всю жизнь. Отца не стало, когда мне шестнадцать было. Она для меня горела.
— Понимаю. Но я теперь твоя жена. Неужели нельзя мирно?
— Можно. Просто время нужно.
Время. Наталья уже слышала это сотни раз. Сколько ещё нужно Валентине Степановне, чтобы перестать видеть в ней врага?
Назавтра она решила действовать. После работы купила продуктов и приготовила обед, как в старые добрые — щи на говядине, котлеты с гречкой, солёные огурчики. Накрыла стол, зажгла лампу.
Когда Ваня вернулся, глаза у него округлились.
— Ого! Что за пир?
— Так, просто захотелось мужа побаловать.
— Обалдеть! Пахнет, как в детстве у мамы.
Ужин прошёл при свечах. Ваня нахваливал каждое блюдо, и Наталья почувствовала — не зря старалась. Может, если будет стараться ещё, свекровь смягчится?
Но на следующий день Валентина Степановна явилась с новыми претензиями.
— Ванюша, ты что, поздно лёг вчера? — спросила она, ещё не сняв пальто. — Вид уставший.
— Нормально лёг, мам. В двенадцать.
— В двенадцать! — ахнула свекровь. — А вставать в семь! Это же здоровье гробить!
Наталья поняла — дело не в еде и не во сне. Дело в ней. В том, что она «увела» у матери единственного сына.
Тогда она выбрала иной путь.
— Валентина Степановна, — осторожно начала она при следующей встрече, — а не научите меня вашим щам? Какие Ваня в детстве любил?
Свекровь насторожилась.
— А тебе зачем?
— Хочу, чтобы ему вкусно было. Вы же лучше знаете, что он любит.
Валентина Степановна задумалась, явно решая, нет ли здесь подвоха.
— Ну… Ладно. Только у тебя не выйдет так же.
— А давайте попробуем.
И они попробовали. Свекровь диктовала, Наталья записывала. Потом вместе отправились на рынок.
— Смотри, мясо бери вот такое, — поучала Валентина Степановна, тыкая в прилавок. — Не жилистое, с прослойкой. Капусту — только молодая, старая горчит.
Наталья внимала, запоминая. Дома они вместе взялись за готовку.
— Лук крупнее руби, — поправляла свекровь. — И не реви, а то пересолишь.
— Как не реветь? Лук же глаза ест.
— Нож холодной водой сполосни. И дыши ртом, а не носом.
Постепенно кухня наполнилась не только ароматами, но и разговорами. Валентина Степановна рассказывала о Ванином детстве, а Наталья слушала с неподдельным интересом.
— А в шесть лет он у меня три тарелки уплетал, — смеялась свекровь. — Я боялась, живот лопнет.
— Сейчас ест меньше. Наверное, возраст.
— Да нет, просто на работе завал. Проект сложный, начальник вредный.
Наталья удивилась. Ваня редко говорил о работе.
— Он вам много рассказывает?
— А как же. Мы всегда всё друг другу говорили — и про школу, и про друзей, и про девчонок, которые нравились.
В голосе Валентины Степановны прозвучала грусть.
— А теперь, наверное, тебе рассказывает, — добавила она тише.
— Да нет, — честно призналась Наталья. — Он вообще немногословный.
Свекровь удивилась.
— Ванюша? Да он у меня язык без замка! Может часами трещать.
Наталья поняла — восемь месяцев брака ещё не делают людей близкими.
Щи вышли на славу. Когда Ваня попробовал, глаза у него загорелись.
— Точно как у мамы! Как ты это сделала?А когда через год у них родился сынок, Валентина Степановна, качая внука на руках, шептала сквозь слёзы: «Спасибо, Наташенька, за моего второго ребенка».
