Матвей затормозил у кладбищенских ворот и тяжело вздохнул. Сколько раз он собирался приехать сюда? Сколько раз откладывал на «потом»? Пока мать была жива — вечно не хватало времени. А после её смерти — словно и вовсе не осталось места для воспоминаний.
Давно пора было очнуться. Понять, что весь этот мир, который он так тщательно выстраивал вокруг себя, — сплошная бутафория. Ни одно слово, ни один жест не были по-настоящему искренними. Как ни странно, он даже благодарен Лере — бывшей жене — за то, что разрушила этот карточный домик. Один резкий удар — и всё рассыпалось! Казалось бы, идеальная семья, «настоящая» дружба… А на поверку — его жена, его лучший друг и все эти приятели, которые знали и молчали. Это был не просто крах. Это удар, от которого Матвей до сих пор не может прийти в себя.
Сразу после развода он уехал в родной Воронеж. Восемь лет прошло с тех пор, как похоронил мать. Восемь лет! И ни разу не выбрался на могилу. Только теперь, когда в жизни не осталось ничего хорошего, он осознал простую истину: мама была единственным человеком, который никогда его не предал.
Женился он поздно — в тридцать три, а Лере было всего двадцать пять. Он гордился ею, как дорогим аксессуаром. Красивая, ухоженная, «светская львица», как ему тогда казалось. Теперь же перед глазами стояло её лицо, искажённое злобой, и слова, которые она швыряла в него: что ненавидела все эти годы, что каждую ночь с ним была для неё пыткой. Как он мог быть таким слепым? Она рыдала, просила прощения, твердила, что чувствовала себя одинокой… Но стоило произнести «развод» — и маска упала. Вот она, настоящая Лера.
Матвей вышел из машины, достал с заднего сиденья большой букет. Шёл медленно, опустив глаза. Дорожка, наверное, вся заросла. Он даже не приезжал, когда устанавливали памятник — всё оформил через интернет. Как символ всей его жизни: всё на расстоянии, ничего по-настоящему.
Ограда оказалась ухоженной. Памятник чистый. Цветы свежие, земля аккуратно взрыхлена. Кто-то заботился о могиле. Наверное, какая-то подруга матери. Хотя… сыну, выходит, было не до этого.
Он открыл калитку и прошептал:
— Здравствуй, мам…
Горло сдавило, глаза наполнились слезами. Матвей не ожидал, что расплачется. Он же — успешный бизнесмен, холодный, расчётливый, привыкший держать лицо. А теперь рыдал, как мальчишка. Не сдерживал слёз. Они очищали, смывая всю ту боль, что принесла с собой Лера, предательство, обман. Будто мама действительно была рядом, гладила по голове и шептала: «Ничего, сынок… Всё наладится».
Он долго сидел. Молча. Но мысленно говорил. Вспоминал детство: как падал, разбивал колени, а мама мазала зелёнкой и приговаривала: «Заживёт — как на собаке». И правда заживало. Со временем. Боль утихала. А мама всегда добавляла: «Ко всему привыкаешь, только к подлости — никогда».
Теперь он понимал каждое её слово. Раньше казалось — просто ласковые фразы, а оказалось — жизненной мудростью.
Платить соседке за присмотр за домом было несложно, но сколько можно держать его закрытым? Он усмехнулся, вспомнив, как познакомился с ней. Ему было тяжело, плохо. А её дочь — Таня — встретила его с такой теплотой… Разговорились, и всё как-то само собой получилось. Уехал он рано утром, оставив записку, где лежат ключи. Может, с её точки зрения, он поступил некрасиво. Но он ничего не обещал. Оба были одиноки — вот и сошлись на время.
— Дядя, вы мне поможете?
Матвей резко обернулся. Перед ним стояла девочка лет семи, с пустым ведёрком.
— Мне воды нужно, чтобы цветы полить. Мы с мамой их только посадили, а мама сегодня плохо себя чувствует. На улице жара — они завянут! Но ведро тяжёлое. Я сама не донесу. Только маме не говорите, что я сюда одна пришла. Если я по чуть-чуть буду носить, она всё равно догадается.
Матвей улыбнулся:
— Конечно, показывай, куда идти.
Девочка застрекотала, как птичка. За пять минут он узнал всё: как мама выпила холодного кваса и заболела, как они пришли на могилу бабушки, умершей год назад, и как та бы её отругала. Ещё она отучилась в первом классе и твёрдо решила получать только пятёрки — а потом и вовсе закончить школу с золотой медалью!
С каждым её словом Матвею становилось легче. Дети — настоящее чудо. Он подумал, как хотел бы нормальную семью: жену, которая любит, и ребёнка, ждущего дома. Его Лера была как фарфоровая кукла — красивая, но пустая. О детях и речи не шло. По её словам, «нужно быть полной дурой, чтобы ради сопливого комка испортить фигуру». Пять лет вместе. И теперь он понимал: нет ни одного тёплого воспоминания об этом браке.
Он поставил ведро, и девочка осторожно поливала цветы. Матвей взглянул на памятник и замер. На фото была… соседка. Мать Тани. Бабушка этой малышки.
— Вера Николаевна была твоей бабушкой?
— Да! А вы её знали? Хотя чего спрашиваю — вы же у бабушки Веры бывали!
Матвей перевёл взгляд на девочку:
— То есть ты… с мамой тут живёте?
— Ну да! Я же говорила — мама не разрешает мне одной на кладбище ходить.
Матвей растерялся. Выходит, Таня вернулась сюда, и у неё есть дочь. А он даже не знал… Стоп. Он не знал, сколько лет Ане. Может, ребёнок появился позже?
Девочка быстро попрощалась и убежала, напомнив, что нельзя волновать маму.
Матвей вернулся к могиле матери, сел и задумался. Что-то внутри него изменилось. Теперь, видимо, Таня сама присматривает за домом. И платит он ей, хотя думал, что платит её матери. Но, в общем, кому платить — не суть важно.
Потом он поехал к дому. Сердце ёкнуло. Всё осталось как при маме — будто вот-вот она выйдет на крыльцо, вытрет слёзы краем фартука и обнимет. Он долго не выходил из машины. Мать не появилась.
Но двор встретил его неожиданно: всё аккуратно, цветы посажены. Таня действительно заботилась о доме. Нужно будет отблагодарить.
В доме было чисто и уютно, будто кто-то только что вышел и вот-вот вернётся. Матвей присел за стол, немного посидел, ноИ когда он обнял их обеих — Таню и Аню — впервые за много лет почувствовал, что наконец-то вернулся домой.
