— Опять Андрей храпит! — с досадой подумала Светлана. Она отодвинула руку мужа, на которой лежала, и перевернулась на другой бок. Взглянув на телефон, отметила про себя: второй час ночи.
— Всё, не засну. А завтра на работу… — злилась она. — Опять буду клевать носом. Хорошо, хоть вторая смена, но всё равно. Не двадцать лет, когда можно танцевать до утра, а на следующий день — как новенькая. Не то что в юности, когда после свиданий под луной не спала, пытаясь вспомнить каждое слово, сказанное с Андреем. А в памяти — лишь обрывки фраз, да глупая улыбка. И его лицо — кадр за кадром, близкое, родное. Глаза — серые, добрые, без подвоха…
Андрей же, громко вздохнув, продолжал спать, не подозревая о её мыслях.
— Может, договориться спать в разных комнатах? — размышляла Светлана.
От скуки она начала перебирать в голове обиды на мужа. Казалось, их накопилось столько, что хватило бы на целый товарный поезд да ещё на тележку из «Пятёрочки». Что её грызло? Досада? Разочарование?
— Дети выросли. Остались вдвоём. Вроде всё хорошо, но… что-то не так. Что? — Тревожные мысли сверлили мозг, словно тупым сверлом, и выгнать их было невозможно.
В темноте она разглядывала спящего супруга. Он посапывал, не зная, что жена при свете луны выискивает его недостатки, умножает их на два и забывает поделить на ноль. Хотя где-то в глубине памяти шевелилось: на ноль делить нельзя.
— Совсем седой стал. И живот появился. Морщины, как реки на карте, прорезали лоб, выдавая годы, болезни, невзгоды. А каким красавцем был!
— Теперь он не встречает меня с работы, как раньше. Не берёт пальто, не целует, не спрашивает, как дела. А чай пьёт — так прихлёбывает, что аж бесит! Грязные вещи прячет, а я ночью стираю их и утром подкладываю чистые. А он ворчит: «Ещё не износил старые, а ты новые суёшь!»
— И обижал не раз. И кризисы переживали. Ругались, мирились. А его родня! Считали, что я ему не пара. На свадьбе обнимали его одного, а я — так, фон. Даже платья мои считали, обвиняли в расточительстве! Хотя работала я всегда, а вещи — самые дешёвые. Подруга шила по журнальным выкройкам. А Андрей только твердил: «Не обращай внимания, это от зависти».
— А самое больное… — Светлана сжала кулаки. — Заболела дочка, Катюша. Водила её по врачам, пока диагноз не поставили. Пришлось ехать в Москву на обследование. Не спала ночами, боялась худшего. А Андрей… молчал. Не обнял, не сказал: «Всё будет хорошо».
Когда всё закончилось, плакали вместе, просили прощения…
— А как ухаживал! Познакомились-то как… Шла я по улице, ревела. Дома — скандал. Дождь лил, зонта не было. Промокла насквозь. А горе — целых пять рублей!
Училась в институте. Сессия. Девчонки собрали деньги на подарки преподавателям — по пять рублей с человека. У меня не было. Мать отказала: «Нечего подлизываться». Стипендию я ей отдавала, а она выдавала мне рубль на три дня. «Зачем больше? Дома живёшь, проездной есть».
— Иду, плачу. В кармане — два рубля и тридцать пять копеек (не поела в столовой). Бабушка пенсию получит только через неделю.
И тут над головой раскрылся зонт.
— Девушка, почему одна под дождём? — мужской голос.
— Отстаньте!
— Хотя бы платок возьмите. Чистый. — Он достал белый, в клетку.
Этот платок до сих пор лежит в комоде. Пахло одеколоном. Возможно, из-за запаха я и сдалась…
— Откуда он догадался, что я плачу? Дождь же!
— Сердцем почувствовал, — признался позже Андрей. — Разве мог оставить такую красоту одну?
— В кафе я выложила ему всё. Обычно скрытная, а тут — как на исповеди. Он молча слушал. Дал пять рублей: «Не грусти из-за денег».
Через неделю я вернула их. Он обиделся:
— Мужчина должен быть полезным. Благодарю, что позволила мне это почувствовать.
Больше о деньгах не вспоминали.
За окном светало. Светлана лежала без сна, вспоминая их жизнь.
Было всё — и хорошее, и плохое. Но никогда он не бросал её одну. Нёс её проблемы молча, без жалоб. Хоронили родных вместе, плакали, прижавшись, как птенцы.
А теперь дети выросли, поженились. Остались вдвоём. И Светлана ночами переживает: как там их «цыплята» без мамы с папой?
— Да чего я злюсь? Сама-то вся в морщинах, с лишним весом… Храпит? Попроси перевернуться — и всё.
Андрей во сне обнял её, притянул, поцеловал в затылок. На душе стало тепло.
Ведь важно, чтобы любили. Чтобы несли её заботы, не жалуясь. Называли «моя девочка», вытирали слёзы платком, убаюкивали, как ребёнка…
Светлана проснулась в десять.
— Уже встала, соня? — Андрей поцеловал её. — Ты меня разбудила в шесть. Мурчала, как наш кот Барсик.
— Храпела?
— Сопела носиком. Разве не знала?
— Нет…
И правда: в чужом глазу соринку видим, а в своём — бревна не замечаем. Может, начать с зеркала?
А остальное решить вместе… хоть под тем самым зонтом.
