— Доченька не моя! — бухнул Игорь кулаком по столу. — Светланка, ты гонишь? Какая экспертиза? У тебя крыша поехала?
— Орать не надо! — Светлана подскочила с дивана, глаза горели. — Хочу знать правду! Алевтина ни капельки на тебя не похожа, да ты и сам видишь!
— Моя дочь! — рявопул Игорь. — Наша! Если ещё раз ляпнешь про эту экспертизу, я…
— А что ты сделаешь? — подбоченилась Светлана. — На улицу выставишь? Давай уже! Только выясним сначала, чей ребенок в доме растет!
Игорь тяжело плюхнулся на стул, лицо руками закрыл. Такой ядерной ссоры у них еще не было. Даже в самые голодные девяностые так не ругались.
— Светка, что с тобой? — устало спросил он. — Откуда дурацкие мысли? Левочку из роддома лично забирал. Позабыла?
— Помню, — процедила сквозь зубы жена. — И вопросов меньше не стало.
Подошла к серванту — священному отцу семейных фотоальбомов — и выложила снимки на стол.
— Взгляни, — ткнула пальцем. — Вот год. Русые кудри, глаза небесные. Вот трёхлетка. Все тот же ангелочек. А вот сейчас, в пятнадцать. Коса до попы темная, очи карие. Объясни, как?
— Растут дети, меняются, — попытался отмазаться Игорь. — Переходный возраст, гормоны…
— Гормоны цвет глаз не меняют! — перебила Светлана. — И кудри в прямые косы не превращают! Рост? Мне в пупок упирается! Откуда такие дыбы, если мы с тобой — метр с кепкой?
Игорь молча пялился в фото. Да, метаморфоза налицо. Белокурый пупс превратился в длинную, как оглобля, девицу с южными глазами.
— Может, в бабушку… — замялся он. — Или пра-… Генетика — лес дремучий.
— В какую бабушку?! — взорвалась Светлана. — Родители мои — русые, твои — соломенные. Все пращуры — свои, рязанские. Откуда тут азиатчина?
В комнату впорхнула Алевтина. Стройная, высокая, с волосами как смоль и огромными карими глазами. Красавица, но на родителей — ноль похожести.
— О чем кричите? — оглянула она то папу, то маму. — Соседи пенсионеры уже стучат!
— Да так, кисонька, — заторопился Игорь. — Мамка нервы треплет.
— Чего опять? — Алевтина умостилась на диване. — Работа замучила?
Светлана впилась взглядом в дочь. Спокойная, рассудительная — полная ей противоположность. И чужая, как инопланетянка.
— Лева, честно, — с наскока спросила Светлана, — тебя не смущает, что мы разные?
— Светка! — возмутился Игорь.
— Что Светка? — огрызнулась она. — Пусть скажет. Это же её дело тоже.
Алевтина пожала плечами.
— Не знаю. Не думала. Разве так важно? Вы ж мои родители.
— Конечно, лапуля, — Игорь обнял девочку. — Мамку не слушай, у нее сегодня бес в ребро.
Светлана смотрела на них и едкие комья в горле стояли. Папа с дочкой — одно целый. А она — лишняя в этом дуэте.
— Иди уроки делай, — буркнула она. — Нам с папкой перетереть надо.
Алевтина кивнула и скрылась. Игорь проводил ее взглядом и повернулся.
— Чего ребенка травмируешь? — тихо спросил. — Она тут ни при чем.
— А кто? — Светлана села напротив. — Игорь, нужна правда. Если Лева наша — экспертиза покажет. А если нет…
— А если нет — что? — перебил он. — На помойку выкинешь? Любить перестанешь?
Светлана замолчала. Сама не знала, что сделает, если подозрения подтвердятся.
— Люблю, — выдохнула она. — Но хочу знать.
Игорь подошел к окну. Во дворе дети в салочки играют, мамочки с колясками. Мирная жизнь, куда их беда вписалась?
— Свет, а если правда тебя прижмет? — спросил он в стекло. — Что тогда?
— Не
Однако тихими вечерами, когда Света глядела на Лизу, рассеянно щиплющую манную кашу, её иногда кололо в сердце от мысли, что наука всё-таки сделала им больно – высчитала родство до сотых долей процента, но уже не могла измерить той платиновой цены, что они заплатили за эту дурацкую правду, и они молча решили больше не тыкать в жар пламенем научных доказательств – роднее всех ведь те, кого горячо любишь и кто любит тебя в ответ.
