Ужин исчез в разводном водовороте.
– Совсем крыша поехала? – Вера швырнула салфетку. Бокал с игристым качнулся, рискуя рухнуть. – Пригласить её сюда, в наш дом!
– Верочка, остынь, – Руслан нервно поправил воротник. – Сущая ерунда. Обычный деловой разговор.
– Деловой? – Голос Веры взвился до визга. – В десять ночи? С игристым и свечами?
– Новый проект обсуждали…
– Какой проект, Рус? С этой… с этой Алёной?
Руслан отвел глаза. На столе еще стояли тарелки – он так старался, варил сибирские пельмени, хотел угодить жене. Теперь всё прахом пошло из-за одного звонка.
Вера вскочила, заходила по кухне. Сорок три, но казалась моложе. Стройная, ухоженная, всегда держала форму. Руслан хвалился приятелям: «Повезло с женой!».
– Слушай сюда, – она встала напротив, руки в бока уперла. – Не дура я, хоть ты меня за такую держишь. Эта куколка звонит тебе ежедневно, задерживаешься на службе, приходишь, пропахший её духами.
– Вер, ты всё преувеличиваешь…
– Преувеличиваю? – Она выудила из кармана телефон. – А это пятнатцать пропущенных! Только за сегодня!
Руслан побледнел. Забыл, что Вера видит все оповещения через общий аккаунт.
– По делам звонила…
– По делам! – Вера усмехнулась горько. – В воскресенье! В полночь! Какие такие срочные дела?
Руслан молчал, крутя вилку. Двадцать два года брака, а жену в таком состоянии не видел. Даже когда с деньгами туго было, когда мать её болела, Вера держалась. Сейчас – на грани.
– Руслан, – голос понизился, но боль прорезалась, – я же вижу. Ты в неё влюблён.
– Нет, – покачал головой, но звучало фальшиво даже ему.
– Не ври! Не ври себе! Двадцать два года рядом! Ты светишься, когда она звонит. Глаза горят на работу идешь. А домой приползаешь…
Вера не договорила, но Руслан понял. Дом казался серым по сравнению с кабинетом, где Алёна сияла.
– Вер, давай без крика, – попросил он.
– О чём? – Она рухнула на стул. – О том, как ты изменился? Как перестал меня замечать? О том, что мы уже месяц как чужие?
Руслан всмотрелся. Действительно, когда он последний раз о её делах спрашивал? Все мысли поглотила Алёна.
– Молодая? – тихо спросила Вера.
– При чём тут это?
– Сколько ей?
– Двадцать восемь.
Вера кивнула, будто худшие страхи подтвердились.
– Ясно. А мне сорок три. Старая кобыла.
– Бред несешь.
– Бред? – Она подошла к прихожей тумбе, глянула в зеркальце. – Видишь? Морщинки, седина, что каждый месяц краской гублю. А она – цветок свежий, без детей, без обузы.
– У нас своих нет, – напомнил Руслан.
– Нет, – Вера сжалась. – Моя вина. Не родила.
– Вер, не надо…
– Надо! Пятнадцать лет себя виню! Каждого малыша вижу – думаю: а вдруг Рус меня за то ненавидит? Вдруг к другой рванёт, плодовитой?
Руслан потянулся обнять её, но Вера отпрянула.
– Не тронь. Скажи честно: любишь её?
Тишина повисла тяжко. Руслан в пол смотрел, Вера ждала. Старые настенные часы тикали, купленные на третью годовщину.
– Не знаю, – выдохнул он.
– Не знаешь или трусишь признаться?
– Вер, всё запутанно…
– Для меня – нет, – Она уселась, руки сложив. – Либо я, либо она. Третьего нет.
Руслан рухнул на стул. Каша в голове. С одной стороны – жена, спутница лучших лет. Та, что верила в него, когда дело затевал. С другой – Алёна, ворвавшаяся полгода назад и мир перевернувшая.
– Чувства твои к ней какие? – допытывалась Вера. – Что внутри творится?
– Молодею будто. Как в двадцать пять.
– А со мной?
– С тобой я – муж.
– И это хуже?
– Нет. Но… буднично.
Вера кивнула, словно главную разгадку получила.
– Значит, обуза я тебе.
– Не обуза. Ты – отличная жена. Самая.
– Но не любимая.
Руслан замолчал. Что сказать? Что уважает её, ценит, но сердце тарахтит от звонка Алёны?
– Знаешь, – Вера встала, начала убирать, – Я тебя понимаю. Честно. Годы вместе, романтика уплыла, быт заел. А тут – молодая кровь…
– Вер, не говори так.
– А как? – обернулась она. – Ты же изменился. Одеваешься иначе, в «качалку» записался, стрижку новую сделал. Всё для неё.
Правда. Алёна за
Дмитрий ехал по мокрой от дождя ночной Москве, и в отражении лобового стекла его лицо расплывалось и таяло, словно свеча, оставляя лишь призрак вопросительного знака в щелях асфальта.