Слушай, не планировал я в тот день вообще к воде подходить.
Просто перерыв выдался в кафе на пристани, бутер схватил и вышел на пирс, чтоб хоть немного тишины поймать. И вдруг – гул вертолета. Этот характерный рокот прямо в небе над головой. Вынырнул будто из ниоткуда, низко и быстро.
Люди в толпе тыкают пальцами, снимают на телефоны, шепчутся. А я замер. Чувствую – что-то не то.
И тут вижу пса.
Огромный черно-белый овчар, эдакий метис, в ярком оранжевом спасательном жилете. Стоял у открытой двери вертолета так спокойно, будто сто раз это делал. Ну просто каменный. Готовый.
Экипаж внутри что-то кричал через шум винтов, показывая на озеро.
Я проследил за их жестами – и разглядел человека в воде. Только голова мелькала, силуэт едва виден, слишком далеко от берега, чтобы кому-то помочь.
И пес прыгнул.
Чистый, отработанный отработанный прыжок прямо из вертушки. Исчез под водой на мгновение, а потом мощными гребками рванул вперед.
Я даже не заметил, как сам двинулся, пока не оказался уже на ограждении пирса, сердце колотится. Какое-то предчувствие.
И тут я его узнал.
Тот, кто барахтался в озере – почти без сознания, промокший, беспомощный – был в ветровке. В той самой, что я утром укладывал в его спортивную сумку.
Это был мой брат. Дима.
И вдруг меня накрыло воспоминанием о прошлом вечере.
«Я больше не могу, Володя», – бросил он тогда, хлопнув дверью. «У всех жизнь как по маслу, а я…»
Думал, он поехал остыть головой. Может, в машине поспать, как иногда делал. Но домой так и не вернулся.
Представить не мог, что он подойдет к озеру! Он ведь терпеть не мог холодную воду. Боялся глубины.
Пес был почти рядом, мощные лапы рассекали волны уверенно. Следом прыгнул спасатель в гидрокостюме, на страховочном тросе. Но пес опередил его.
Он аккуратно схватил Диму за ворот куртки – будто так сто раз делал. И Дима… не сопротивлялся. Покорился, обмяк.
На берегу кричали. Дежурный кричал за носилками. Санитары пробивались сквозь толпу. Я сполз с ограждения, ноги ватные, поплелся вперед.
Диму вытащили. Бледный, почти не дышал. Губы синие. Один фельдшер стал делать массаж сердца, другой что-то вводил в руку. Не мог подойти ближе, но видел, как дрогнули его пальцы.
Пес – весь мокрый, тяжело дышал – сидел рядом с носилками, наблюдал, ждал.
Я присел рядом с ним.
«Спасибо», – прошептал, не зная, понимает ли он.
А он лизнул мне запястье. Ласково, осознанно. Такой вот он.
Брата погрузили в «скорую». Кто-то из экипажа крикнул, в какую больницу везут. Я уже сидел в машине, раньше чем он договорил.
В больнице ожидание тянулось вечность.
Телефон пикал, сообщения сыпались. Не отвечал. Просто смотрел на двери.
Наконец, медсестра вышла. «Он пришел в себя», – сказала. «Еще вялый, но спрашивает тебя».
Захожу в палату. Дима выглядел таким хрупким. Капельница. Пикают мониторы. Взглянул на меня, и в глазах – море вины.
«Не хотел я, чтобы так далеко зашло…», – прошептал он. «Думал, просто поплыву немного… Остужу голову».
Кивнул, хоть и знал, что это ложь. Он не мог доплыть туда. Он сам знал. Но не стал тыкать носом.
«Ты меня чуть не свел с ума, Дима», – тихо сказал я.
Он моргнул. «А тот пес… он спас меня».
«Да уж», – ответил. «Не поспоришь».
Дни слились. Дима оставался под наблюдением. Я почти не отходил от палаты. Мама прилетела из Каза строптивостью. Объяснили, что несчастный случай, типа упал у озера.
Дима не спорил. Молчал почти все время.
И три дня спустя я снова увидел пса.
Вышел за кофе – а он тут, привязанный к столбу у фургона новостей. Тот же черно-белый окрас. Тот же яркий жилет. Но теперь он выглядел… нетерпеливым. Будто ждать не хотел.
Его хозяйка вышла следом. Высокая, с седыми короткими волосами, нашивка на куртке: «Кинологическая служба ПСС». С кофе в руке, улыбнулась, поймав мой взгляд.
«Видели спасательную операцию?» – спросила.
Кивнул. «Там мой брат был».
Выражение лица у нее смягчилось. «Ему очень повезло. Очень».
«Как зовут пса?» – указал я.
«Витязь», – ответила она. «Со мной уже шесть лет. Семнадцать спасенных, и счет не закрыт».
«Он потрясающий».
Она почесала его за ухом. «Не то слово. Упрямый. Верный. И, кажется,
Всё закончилось тем, что Волк тихонько уткнулся мордой в ладонь Саши, и даже озёрный ветер, что ещё минуту назад злился по-настоящему, утих, будто понимал — их верность друг другу сильнее любой непогоды.
В ту самую минуту, когда Саша перестал бояться воды, просто стоя на берегу и глядя, как вдалеке гаснет последняя полоска заката, он внезапно почувствовал знакомое тёплое давление у бедра: Волк, победивший свою вьюгу, продолжал тихо стоять рядом, как тогда, в больнице, как тогда, в вертолёте, как каждый день после.
