Надежда Петровна замирала у кассы, пока Сергей Соколов мрачно наблюдал издалека. Когда она начала укладывать покупки в пакеты, он вовсе вышел на улицу. Дверь магазина захлопнулась за Надеждой, когда она подошла к курящему мужу.
— Серёж, возьми пакеты, — попросила она, протягивая два тяжелых свертка.
Сергей уставился на нее, будто ее просьба была вопиющим нарушением закона.
— А ты что? — удивленно бросил он.
Надежда растерялась. Что означало это «ты что»? Мужчина должен помогать — это естественно! Неужели он будет идти налегке, когда женщина тянет тяжести?
— Сергей, они тяжелые, — тихо ответила она.
— И что? — сопротивлялся он.
Он видел, как нарастает ее раздражение, но сам из принципа не желал нести ношу. Сергей резко шагнул вперед, зная, она не поспеет. «Что значит «возьми сумки»! Я что, батрак?! Подкаблучник?! Я — мужчина! Сам решаю! Пусть тянет, не надорвется!» — лилась злая мысль в его голове. Сегодня он был настроен «поставить жену на место».
— Сергей! Куда?! Возьми пакеты! — ее крик вдогонку дрожал от сдерживаемых слез.
Пакеты были невыносимы. Сергей знал это — он сам набрал полную тележку. До дома — рукой подать, минуты три. Но с тяжкой ношей путь казался бесконечным.
Надежда шла и едва сдерживала плач. Может, он пошутил? Оглянется? Вернется? Нет. Его спину разглядеть было уже трудно. Руки горели, душа кричала бросить все, но в оцепенении она тащила свертки дальше.
Дотянув до лавочки у подъезда, она рухнула. Слезы подступали — от обиды, усталости, позора. Рыдать на улице нельзя. Но проглотить такое оскорбление, такое унижение? Помнила, каким внимательным он был до свадьбы… Да он все прекрасно понял! Сознательно сделал так!
— Здравствуй, Надюш! — голос вывел ее из забытья.
— Баб Маш… — ответила она.
Мария Ивановна, жила этажом ниже. Дружила с бабушкой Нади, пока та была жива. Знала Надежду с пеленок. А после смерти бабушки, когда Надя столкнулась с трудностями взрослой жизни, помогала словом и делом. Больше некому — мать Надежды жила в другом городе с новым мужем и детьми, отца она не помнила. Баба Маша стала родной.
Надежда решила: все продукты — Марии Ивановне. Даром, что ли, тащила? Пенсия у бабы Маши — копейки, она едва сводила концы с концами. Надя всегда старалась ее подкормить.
— Пойдемте, баб Маш, провожу, — подняла Надежда свои пакеты.
В квартире соседки она оставила свертки: «Это вам». Увидев шпроты, сайру, консервированные персики и прочие деликатесы, которые любила себе позволить лишь раз в год, Мария Ивановна так растрогалась, что Наде стало неловко — мало баловала она старушку. Поцеловались на прощание. Надя поднялась к себе.
Едва открыла дверь, Сергей вышел навстречу из кухни, что-то жуя.
— А пакеты где? — бесстыдно спросил он.
— Какие пакеты? — в тон ему парировала Надежда. — Те, что ты помог мне донести?
— Да брось! — фальшиво рассмеялся он. — Обиделась, что ли?
— Нет, — тихо ответила она. — Просто сделала выводы.
Сергей насторожился. Ждал истерик, криков, обвинений. Спокойствие жены пугало.
— Какие такие выводы?
— Мужа у меня нет, — вздохнула она. — Я думала, что вышла замуж. А оказалось, что женилась на дуре.
— Не понял, — Сергей сделал вид, будто смертельно обижен.
— Что непонятного? — холодно спросила она, глядя ему прямо в глаза. — Я хочу, чтобы мой муж был мужчиной. А тебе, видимо, хочется, чтобы жена была мужчиной. Тогда тебе и нужен другой муж.
Лицо Сергея побагровело от ярости, кулаки сжались. Но Надежда уже ушла в спальню собирать его вещи. Он отбивался до последнего. Не хотел уходить! Искренне не понимал, как из-за ерунды можно разрушить семью:
— Да все ж было хорошо! Подумаешь — сумки сама донесла! Чем не угодил? — кипятился он, пока она швыряла его рубашки в спортивную сумку.
— Свою сумку, надеюсь, сам донесешь, — отрезала Надежда, не слушая его оправданий.
Она прекрасно понимала: это был лишь первый звоночек. Если промолчит сейчас — дальше будет только хуже, диктат усилится. Поэтому оборвала все разговоры, указав на дверь.
Я думала, что нашла своё счастье…