— Лена, это кто с тобой на фотке? Какой-то пижон в кожанке! — Игорь Соколов тыкнул пальцем в потрёпанное фото, лежавшее в старом альбоме с потёртым виниловым переплётом.
Новая квартира Соколовых, в которую они переехали пару дней назад, пахла свежей побелкой, картоном от коробок и ванильной свечой, которую Катя поставила на тумбочку. В зале, заваленном коробками с книгами и старыми пледами, стоял дубовый стол, где их двадцатипятилетняя дочь разбирала альбом, найденный за стопкой полотенец. На снимке молодая Елена, в ситцевом платье и с длинной косой, стояла рядом с незнакомцем в косухе, оба улыбались, а позади виднелся старый фонтан в парке. Игорь, в мятом клетчатом пиджаке, нахмурился, очки сползли на нос, а пальцы сжались.
Елена, раскладывавшая фарфоровые чашки, подняла голову. Она была в пыльном свитере и джинсах, волосы в растрёпанном хвосте.
— Серьёзно? — её голос прозвучал резко. — Это же тысяча девятьсот девяностый! Давай без допросов.
Катя, в футболке института и джинсовых шортиках, листала альбом. Обручальное колечко с крохотным бриллиантом блестело под светом лампы. Через месяц её свадьба.
— Пап, ну хватит, — сказала она, крутя кольцо. — Мам, скажи, кто это, и закрыли тему.
Игорь скрестил руки.
— Рассказать? Я этого типа в первый раз вижу! — он стукнул по фото. — Бывший, да?
Лена швырнула тряпку, подняв облако пыли.
— Совсем крыша поехала? После тридцати лет брака!
Катя вскочила.
— Хватит орать! У меня свадьба скоро, а вы как на базаре! Забейте на эту фотку!
Но к вечеру ссора разгорелась снова. Лена грохотала посудой, Игорь пил чай из кружки «Самый лучший папа», подаренной Катей.
— Ты что, секреты хранишь? Я всю жизнь вкалываю, а ты…
— А я что, не пашу? — Лена швырнула тарелку. Та разлетелась вдребезги.
Катя дёрнула альбом, Игорь потянул на себя – страница с треском разорвалась.
Тишина.
Лена ахнула.
— Это… наш с Серёжей альбом. А теперь…
Игорь сел, лицо побелело.
— Чёрт… Простите.
Катя прижала альбом к груди.
— Это я виновата…
На следующий день Лена пошла в парк, где сделали фото. Фонтан ещё работал, хоть и еле-еле. Она вспомнила брата Серёжу, погибшего в ДТП в двадцать лет. Как они смеялись, как он мечтал стать художником…
Тем временем Катя в кафе рассказывала подруге Насте про ссору.
— Родители грызутся из-за какой-то фотки. Папа думает, у мамы роман был.
— Поговори с мамкой, — Настёк хлебнула латте. — Может, всё не так.
Вечером Игорь нашёл Ленин дневник, но не стал читать. Вместо этого подошёл к ней, пока она клеила альбом скотчем.
— Прости… Но скажи, кто это?
Лена вздохнула.
— Потом…
Утром Катя откопала в шкафу конверт с надписью «Для семьи». Внутри было письмо: «Если читаете это, значит, я не решилась сказать. На фото мой брат Серёжа. Это наш последний снимок перед аварией. Он был моим лучшим другом…»
Катя ворвалась в кухню, где пахло пирогом.
— Смотрите!
Лена, дрожа, прочитала письмо вслух. Игорь обнял её.
— Почему молчала? Я же знал Серёжу! Он мне «Москвич» чинил!
— Боялась… что боль вернётся.
Катя прижалась к матери.
— Теперь мы все знаем. И Серёжа с нами.
За чаем они вспоминали его шутки, его рисунки, как он учил Лену кататься на велике…
Через месяц на свадьбе стояла рамка с фото Серёжи.
— Он бы вами гордился, — Лена улыбнулась.
Игорь поднял бокал.
— За семью. И за Серёжу.
Фотка больше не была тайной. Она стала памятью — о тех, кто ушёл, но остался в сердце.
