**Дом на краю леса**
Анна стояла посреди заросшего двора, по колено в лопухах и крапиве, и вглядывалась в покосившийся дом с потрескавшейся табличкой: «деревня Бережки, улица Лесная, 1». Воздух пах хвоей, сырой древесиной и… чем-то знакомым, из детства.
Каждое лето она приезжала сюда к бабушке Марфе — суровой старухе с седыми косами и голосом, который было слышно через три дома. Та пекла пироги с брусникой, заваривала чай из трав, умела заговаривать бородавки и толковать сны. «Здесь духи леса живут, — говорила бабушка. — Но к доброму человеку они ласковы». Анна тогда верила.
Сейчас ей тридцать два. И она снова здесь. После восьми лет брака с Мишей, который ушёл к молодой массажистке, и офисной работы, выжавшей её, как лимон, Анна вдруг поняла: если не остановиться сейчас, будет поздно. И она свернула. Прямо на проселок.
Дом достался от бабушки. Мать хотела продать его за бесценок местному леснику, но Анна отказалась. Сказала: сама разберётся. «Ну и чуди, как хочешь», — отрезала мать.
В первый день она просто мыла полы. С досок стекала чёрная грязь, будто годы усталости уходили в таз. Потом отдраила печь, вытерла пыль с икон, выгнала мышей. Ночью уснула, укрывшись бабушкиным лоскутным одеялом. Во сне дом казался тёплым, живым. Будто бабушка обняла её и прошептала: «Не бойся. Тут твоя земля».
Через три недели в Бережки прикатила делегация: мать, тётя Люба и двоюродный брат Серёжа.
— Мы тут посовещались, — начала мать, осматривая крыльцо с явным отвращением. — Если бабушка на всех одна, то и дом должен делиться.
— Ага, — кивнул Серёжа, ковыряя грязь под ногтем. — Тут можно охотничью базу сделать. Я уже пробивал тему.
Анна вытерла руки о фартук и вышла на крыльцо.
— Добро пожаловать. Но базы тут не будет. Бабушка оформила дом на меня. Завещание у нотариуса.
— Анна, не упрямься! — взвизгнула тётя. — Ты же одна, а у Серёжи семья! Ему важнее!
— У Серёжи, если верить слухам, два кредита и алименты. Это его заботы. А дом — мой. Точка.
— Да ты посмотри на неё! — всплеснула руками мать. — Живёт, как лесная колдунья, а на родню рот раскрыла!
— Рот раскрыли вы, когда в детстве за лишний кусок пирога меня по губам били, — холодно бросила Анна. — А теперь, если не сложно, проваливайте с моего двора.
Родня ушла, громко хлопнув калиткой. Серёжа, уезжая, специально задел столб зеркалом.
В ту ночь, когда Анна уже легла, под полом что-то скрипнуло. Потом ещё раз. Будто кто-то ходил в подполе.
Она спустилась с фонарём. В кладовой между досками была щель, и луч света выхватил что-то блестящее. Анна приподняла половицу. Под ней — завёрнутый в клеёнку ящик.
В ящике лежали письма. Бабушкины. Некоторые — адресованные ей.
«Если читаешь это — значит, осталась. Я знала, что вернёшься. Здесь твоя сила. Помни: в этих стенах — твоя кровь и правда. Хватит духу быть собой. Только не бойся. Ни леса, ни людей. Люди — страшнее».
Письма были как исповедь. Бабушка писала о снах, о духах, о родне, которую терпела, но не любила. И — о женщине по имени Вера, с которой жила в сороковые. «Мы звали себя сёстрами. Тогда иначе было нельзя». Анна зачиталась. Сердце ёкнуло. Неужели бабушка…
Через неделю в деревню приехала бригада реставраторов: женщина с розовыми волосами, крепкий мужик в рабочей робе и два парня.
— Привет, я Даша, — представилась розоволосая. — Реставрируем старые дома. Ты писала про фасад?
Анна кивнула. Эти люди ей сразу понравились. Они жили в палатках, смеялись, пели под гитару. Однажды у костра Анна прочитала бабушкины письма вслух. Все слушали, не перебивая.
— Чёрт, — пробурчал мужик, — будто её слышу. Ты читаешь, а голос — её.
— Она здесь, — улыбнулась Даша. — В Бережках границы тоньше.
На следующий день приехал Серёжа. Один. С бутылкой.
— Поговорить, — сказал с порога. — Можно?
Анна нехотя пропустила его. Он сел у печки, осмотрелся, вздохнул.
— Не злись. Мать меня подначила. Мне-то и не надо. Да и что я… сам не знаю, чего хочу. Город достал. Жена сбежала. А тебе хоть хорошо?
Анна налила ему чаю. Серёжа вдруг расплакался.
— Я тут тоже бывал. Бабушка со мной ватрушки пекла. А мне казалось — не любит. А теперь… даже попрощаться не успел.
Анна молча достала альбом. На фото — Серёжа лет семи с горстью морошки.
— Она всех любила. Просто по-разному. Но решай сам: ты мой брат или мародёр?
Серёжа ушёл. Бутылку оставил.
Осень в Бережках началась с заморозков. Дом был почти готов. Анна пекла пироги. К ней заходили соседи. Иногда приезжали те, кто читал её блог: «Как начать всё с чистого листа в деревне». Она писала о доме, письмах, бабушке. И однажды получила сообщение:
«Здравствуйте. Я — внучка Веры. Можно приеду?»
Приехали. Женщина с седыми волосами и её дочь. Привезли фото: бабушка Марфа и Вера — на фоне этого же дома.
— Она вспоминала вашу бабушку, — сказала женщина. — Говорила, что это была её настоящая семья.
Анна стояла с письмами в руках.
— Она тоже не забыла.
Серёжа позвонил весной. Предложил помочь.
— Я теперь плотник. Остался в Бережках. Тебя тут уважают. Ты не уезжай, ладно?
— Не уеду. Тут мои корни.
— И мои, похоже, тоже.
Анна проснулась от криков совы. Вышла на крыльцо. Солнце пробивалось сквозь туман. Где-то стучал дятел. Она вдохнула — иИ когда первый луч солнца упал на старую крышу, Анна поняла, что дом наконец-то обрёл покой, а вместе с ним — и она сама.