В ожидании тишины — получаю гул
— Анастасия, я же просила — только мы, родные! — Людмила Николаевна стояла у плиты, сжимая деревянную лопатку. Голос её дрожал от досады, но она старалась сдержаться.
Анастасия, развалившись на кухонном стуле, листала телефон, даже не взглянув в сторону матери. Её русые волосы были стянуты в небрежный хвост, а в уголках губ читалось лёгкое раздражение.
— Мам, ну что ты опять за своё? — фыркнула она, не отрываясь от экрана. — Пятьдесят лет — ведь юбилей! Нельзя же просто чайку попить и разойтись. Я уже всех созвала.
— Кого это — всех? — Людмила замерла, лопатка в её руке дрогнула. — Настенька, я просила: ты, Сергей, внуки. Ну, может, тётя Галя. Кто ещё?
Дочь наконец подняла глаза, закатив их к потолку.
— Да все, мам! Тётя Галя с дядей Васей, их сын с невесткой, бабушка Валентина, мои подруги с мужьями, пара соседей. А, ну и твои бывшие коллеги из школы — сами напросились.
Людмила почувствовала, как кровь ударила в виски. Медленно отложив лопатку, она вытерла руки о фартук.
— Ты серьёзно? Я полгода мечтала об одном дне покоя! Одном! А ты мне тут пир горой закатываешь?
— Мам, не раздувай, — Анастасия поднялась, поправляя джинсы. — Люди хотят тебя поздравить. Не будешь же ты их за дверь выставлять? Расслабься, я всё устрою. Ты только торт испеки, ладно? Твой фирменный, с заварным кремом.
Людмила хотела возразить, но дочь уже выскользнула в коридор, бросив на прощанье:
— И не ворчи, мам. Твой же праздник!
Дверь захлопнулась. Людмила осталась одна. Взгляд её скользнул по кастрюле с бульоном, груде немытой посуды — и внутри всё сжалось. Полвека. Она мечтала о тихом вечере: узкий круг, старые фото, тёплый плед. А вместо этого — гвалт, толкотня, суета. И, как всегда, все заботы на ней.
***
Людмила Николаевна обожала свою хрущёвку. Эти стены помнили, как она растила Анастасию, пережила развод, научилась жить одной. Кухня была её гордостью: льняные занавески, стол с резными ножками, фарфоровые чашки — коллекция лет. Каждый год на день рождения она пекла торт: слой за слоем, с вишнёвой прослойкой. Её ритуал. Но в этот раз всё пошло наперекосяк.
Анастасия объявила о «грандиозном празднике» две недели назад. Людмила пыталась сопротивляться, но дочь стояла на своём. «Хватит быть невидимкой!» — твердила она. И, как всегда, мать сдалась. Она не умела перечить Анастасии — этой копии себя, но без её терпения.
К вечеру квартиру заполонили ящики с напитками, пакеты с закусками, гигантский букет, занявший полкухни. Ломая тесто, Людмила думала лишь о том, как всё это втиснуть в её крохотный мир.
— Мам, ты где? — Анастасия влетела в кухню с двумя подругами. — Ой, как пахнет! Это торт?
— Да, — буркнула Людмила, не оборачиваясь. — Не трогайте — не готов.
Подруги — Таня и Оля — захихикали, усаживаясь за стол. Таня, с алыми губами, потянулась к мисочке с кремом.
— Людочка, можно лизнуть?
— Не стоит, — Людмила насильно улыбнулась. — Ещё сыро.
— Да ладно тебе! — Ложка крема исчезла во рту Тани. — Боже, объедение! Насть, твоя мать — волшебница!
Людмила стиснула зубы. Когда гости ушли, она увидела опустевшую миску. Глаза заволокло слезами. Глубоко вдохнув, она принялась замешивать новый крем.
***
Утро дня рождения началось с безумия. Людмила встала на рассвете, чтобы допечь торт. К полудню квартира гудела: Анастасия развешивала гирлянды, Сергей корячился со складным столом.
— Люда, где скатерть? — крикнул он из спальни.
— В серванте. Только осторожно — бабушкина.
Раздался треск. Сергей стоял с порванной в клочья льняной скатертью.
— Сорвалось случайно…
Людмила сглотнула ком. Это была память. Но сегодня она не позволила бы ссоре испортить день.
Гости хлынули толпой. Тётя Галя притащила магазинный торт, затмивший её домашний. Бабушка Валентина ворчала про сквозняк. Бывшие коллеги орали анекдоты. Дети носились, сшибая всё на пути.
— Людка, где стаканы? — орала тётя Галя. — И пирожки подгорают!
Людмила металась между плитой и столом, пока Анастасия принимала комплименты за «удавшийся банкет».
К трём часам кухня превратилась в ад. Людмила мыла посуду, когда Анастасия втащила её в зал на тосты. Гости кричали «Горько!», но она чувствовала себя лишней.
Вернувшись на кухню, она увидела: торт исчез. В зале внук Ваня размазывал крем по скатерти, а внучка Соня швырялась вишнями.
— Это что?! — голос Людмилы заставил всех замолчать.
— Да ну, дети же! — раздались голоса.
— Вон! — внезапно крикнула она. — Все! Мой дом — не постоялый двор!
Гости разошлись, бормоча. Анастасия покраснела, но Людмила лишь махнула рукой: «Поговорим завтра».
Когда стихло, она села у окна с чаем. Разгром, разбитая ваза — но на душе было легко. Впервые за день — тишина.
Анастасия позвонила вечером.
— Мам, прости…
— В другой раз спроси, что нравится мне.
— Я завтра приду — уберёмся.
— Приходи. Но торт — больше не будет.
Людмила повесила трубку. Завтра всё начнётся сначала. Но уже по её правилам.