Капля воды падала с крана прямо на засохшую яичницу — кап-кап-кап.
Алиса замерла у раковины, сжимая в руке губку. Вчерашняя сковородка смотрела на нее укоризненно, вся в желтых подтеках и крошках хлеба. Рядом — тарелка с размазанным маслом, чашка с кофейным налетом, нож, липкий от варенья.
Сергей уже укатил на работу на своем потрепанном «Ладе Приоре», оставив после завтрака привычный «натюрморт». Все это терпеливо ждало ее рук, как и каждое утро последние три года.
«Опять», — подумала Алиса и автоматически повернула кран. Горячая вода зашипела, взбивая пену на дне сковородки. Она намочила губку, выдавила на нее «Фейри» и принялась за работу.
Три месяца назад она впервые попросила Сергея помочь с посудой. Он тогда удивленно поднял брови, будто она предложила ему в одиночку отреставрировать Эрмитаж или выучить японский.
— Аля, да это же ерунда, — сказал он, не отрываясь от телевизора, где шла очередная битва «Зенита» с «Спартаком». — Пять минут — и готово.
Пять минут. Каждое утро. Каждый вечер. Алиса отдраивала тарелки, мысленно прикидывая: за год эти «пять минут» превращались в тридцать часов — целую рабочую неделю у раковины.
Сковородка поддавалась не сразу. Засохший жир требовал скребка, терпения и крепких нервов. Желток въелся в тефлон, будто врос корнями. Алиса скребла и вспоминала вчерашний вечер: как Сергей развалился на диване с телефоном, листая «ВКонтакте», пока она в одиночку разгребала последствия их ужина.
— Сереж, — осторожно позвала она, стараясь не звучать как пила, — может, свою тарелку сам помоешь?
Он даже не оторвался от экрана. Палец машинально листал ленту — мемы, котики, футбольные сплетни.
— Сейчас… — пробормотал рассеянно. — Ты же видишь, какой у меня день был.
День. У него всегда был «какой-то день». Проекты горели, клиенты доставали, начальство орало. А у нее что — санаторий? Она тоже работала — бухгалтером в небольшой фирме, не за золотые горы, но восемь часов в день, как все нормальные люди.
Алиса поставила чистую сковородку в сушилку и взялась за чашку. Кофейная гуща размокла, превратившись в противную коричневую жижу.
Она терла фарфор жесткой стороной губки, думая: дело ведь не в посуде. Десять минут — не проблема. Проблема в том, что Сергей просто не замечал ее труда.
Для него грязные тарелки исчезали сами, а чистые появлялись в шкафу по волшебству. Как белье само прыгало в стиралку, а потом вылезало выглаженным. Как продукты в холодильнике сами превращались в ужин.
В его мире быт существовал так же естественно, как свет в люстре — нажал выключатель, и порядок.
— Мне нужна помощь, — сказала она неделю спустя, когда он оставил в раковине не просто тарелку, а целую кастрюлю из-под борща. Трехлитровую, с присохшими к стенкам остатками. — Не подарками, не деньгами. Просто… замечай, что я делаю. И помогай.
Сергей оторвался от ноутбука, где строчил отчет. На лице — искреннее недоумение, почти обида.
— Да что такого? Минутное дело! У меня клиенты с утра названивают, а ты из-за какой-то кастрюли…
Минутное дело. Алиса смотрела на него и понимала: он действительно не видел проблемы. Не притворялся.
Он думал: сполоснул тарелку — 30 секунд, потеИ с тех пор, когда Сергей говорил «минутное дело», он честно тратил эти минуты, стоя у раковины с губкой в руках и философски размышляя о том, что даже в малом важно быть благодарным.
