Утром было тихо и спокойно, как я любил. Никаких будильников, начальников, офисов. Я работал удаленно, и мой мир был небольшим: я, ноутбук и черный кофе без сахара.
В тот день я сидел у окна, старый деревянный стул скрипел подо мной. Так и должна была идти жизнь — просто и без лишнего шума. Но тишина в нашем дворе долго не держалась.
Резкий стук в окно заставил меня вздрогнуть, и кофе пролился на руку.
— Ну вот, черт возьми… — проворчал я, растирая ошпаренную кожу.
Мне даже не нужно было смотреть — соседские сорванцы опять забавлялись. Никакого уважения к чужому имуществу.
Я встал и тяжело зашагал к двери.
Распахнув ее, я увидел знакомую сцену: футбольный мяч на моем газоне, а ребятишки застыли у забора, перешептываясь.
— Сколько раз можно повторять? — наклонился я, подбирая мяч. — Это не мой двор! Играйте на своем!
Швырнул мяч обратно. Детишки рассмеялись и разбежались, как испуганные воробьи. Я уже собирался закрыть дверь, но замер на середине шага.
На краю крыльца стоял мальчик.
Рыжий, не из соседских. В огромном дождевике, который его просто глотал. Поношенные ботинки, потрепанный рюкзак.
— Ты здесь не местный, — нахмурился я.
Мальчик посмотрел на меня, не моргнув.
— Нет.
— Тогда что ты здесь делаешь?
Он сделал глубокий вдох, словно собирался сказать что-то важное.
— Потому что ты мой папа.
Я моргнул. Наверное, ослышался.
— Что?
— Ты мой папа, — повторил он, будто это было самым обычным делом.
Я уставился на него, ожидая подвоха. Где скрытая камера? Где крики «Разводилово!»?
Но ничего. Только шестилетний мальчик на моем крыльце, смотрящий на меня.
— Ладно. Или мне нужно больше кофе, или это сон.
— Это не сон.
Я сухо рассмеялся. — Малыш, ты ошибся.
Он покачал головой. — Нет. Не ошибся.
Я огляделся. Улица пуста — ни мамы, ни соцработника.
Только я, нежданный гость и куча вопросов.
— Ладно, — почесал я затылок. — У тебя есть имя?
— Ваня.
— Ваня… — медленно кивнул я. — А мама знает, что ты здесь?
Молчание. Его взгляд заставил мое раздражение поутихнуть.
— Хорошо, давай разберемся. Потому что я в полном недоумении.
Ваня кивнул, будто знал, что я не захлопну перед ним дверь. И это бесило больше всего.
***
Мы сидели на кухне. Ваня тихо озирался, а я перечитывал вырванную страницу из дневника его матери — ту, что он принес в рюкзаке.
Слова въелись в память. Глаза налились слезами.
«Ваня, если со мной что-то случится, он — твой отец».
Мое имя. Мой адрес.
— Это шутка? — выдохнул я, бросая листок на стол.
Мальчик молча смотрел на меня.
— Ты и мама не виделись шесть лет, да?
— Да, но…
— А завтра мне шесть, — добавил он с хитрой улыбкой.
Черт.
— Ты не можешь остаться.
— Сейчас дождь.
Я глянул в окно. Лил как из ведра.
— Ладно. На ночь. Завтра разберемся.
Достал коробку хлопьев, насыпал в миску, сунул ему.
— Ешь.
Ваня не шевелился.
— Что?
— Мама всегда наливает молоко.
Я резко вздохнул, открыл пакет молока, поставил перед ним.
— Твое молоко.
— Спасибо, папа.
— Не называй меня так.
— Хорошо, па-… то есть, дядя…
Я зачерпнул хлопья себе. Только поднес ко рту — он опять смотрит.
— Что еще?
— Руки мыть надо.
— Что?
— Мама всегда заставляет.
— Малыш, — я опустил ложку. — Ты пришел не читать мне лекции!
— Но мама говорила…
— Если твоя мама такая идеальная, можешь вернуться к ней завтра!
Он замолчал. Потом прошептал:
— Мама умерла.
Я перестал жевать. Ложка стала тяжелой.
— Я сбежал, чтобы найти тебя, — признался Ваня, глядя в стол.
Я посмотрел на него, по-настоящему.
— Ешь. Потом спать. Утром разберемся.
Он кивнул, начал есть. Потом вдруг заговорил:
— Я копил на космический конструктор.
— Что?
— Копил карманные деньги. Но потратил все, чтобы добраться до тебя.
Сказал так просто, будто шестилетнему ребенку нормально путешествовать одному. Я не знал, что ответить.
Он почистил зубы, умылся, сам расчесал волосы.
Неужели мой сын?
У Светы не было права врываться в мою жизнь после шести лет — особенно через ребенка. Я злился на нее. И на себя. Потому что впервые понял: у меня могла быть семья.
— Спокойной ночи, папа, — пробормотал Ваня, засыпая на диване.
Я не поправил его. Перед сном он прошептал:
— Хочу, чтобы на день рождения была семья.
Я смотрел на него в полутьме. Потом выключил свет.
***
Я не был сентиментальным, но оставить ребенка одного в его день рождения казалось… неправильным.
Решил: один день. Чуть радости — и он снова станет чьей-то заботой.
Без привязанностей. Мороженое, пару аттракционов — и прощай.
Но когда мы вошли в парк, я понял — недооценил его.
— Это потрясающе! — Ваня прыгал от восторга.
Он глядел на колесо обозрения, чашки, шары, сладкую вату. Будто попал в сказку.
Что-то сжалось у меня внутри.
— Куда сначала? — спросил я.
— Мы сами выбираем?!
— А то! Думал, я тебя сразу на самое страшное отправлю?
Он рассмеялся, схватил меня за руку. Его пальцы — маленькие, теплые, доверчивые. И снова это странное чувство.
А потом я увидел ЕЕ.
— Света…
— Мама! — закричал Ваня, махая рукой.
Он повернулся ко мне с виноватой улыбкой.
— Что ты натворил?
— Я хотел, чтобы вы встретились.
— Ты не мог…
— Прости, папа, — сказал он, явно довольный собой. — Пришлось немного
