В душе снова поселилась радость.
Уже не в первый раз замечала Галина, как её муж Дмитрий прижимает руку к левому боку, где сердце. Старается незаметно, погладит слегка, потом уберёт руку, озираясь — не видит ли жена. А она уже не раз спрашивала:
— Опять болит, Дмитрий? Надо в больницу сходить.
— Само пройдёт, бывает, — отмахивался он.
Девятый год жили вместе Галина с Дмитрием в селе, куда приехали после института. Дмитрий окончил сельхоз, она — педучилище. Но работать не пришлось — муж любил хозяйство, и во дворе всегда было полно живности: две коровы, овцы, поросёнок, куры, утки. За всеми нужен уход. Вот и оставалась Галина дома, весь день на ногах. Дмитрий работал агрономом.
Галину с тринадцати лет растила бабушка — родители погибли в пожаре, а она в ту ночь гостила у родни. Дмитрий был местным, но после свадьбы через три года умер его отец — сердце прихватило, а через два года не стало и матери.
Остались вдвоём. Всё было хорошо, вот только детей не было. Оба ждали, надеялись, Галина ночами плакала, молилась. Но пока — тишина.
Утром Дмитрий собрался на работу, но вдруг схватился за грудь. Не успела Галина подбежать — он рухнул на пол. Сердце остановилось. Скорая приехала быстро, но было поздно.
После похорон Галина долго плакала, думала в одиночестве:
— В тридцать лет одна… За что? Мужа любила, а Бог забрал. Всех забрал. Чем я провинилась?
Утром шла в сарай, доила коров и рыдала:
— Зачем мне всё это? Делаю через силу… Жалко скотину, кормить надо, доить…
Её слышала соседка Людмила Петровна, завуч в школе. Как-то зашла:
— Галина, слышу, как ты плачешь. Понимаю. Продавай живность, зачем тебе одной? В соседнем селе учительница младших классов уехала. Может, устроишься? У нас все места заняты, а там начальная школа, старшие к нам ездят. Всего пять километров. Среди людей будешь, отвлечёшься. Ты ж педагог.
— Спасибо, Людмила… Правда… — согласилась Галина.
За лето распродала всё хозяйство, а к сентябрю перебралась в соседнее село. Появилась в деревне новая учительница — Галина Николаевна. Поселили её в просторном доме. Она вымыла окна, прибралась.
— Новая жизнь начинается, — говорила себе вслух. — Только забор развалился, калитка не закрывается… Надо починить.
Попросила помощи — выделили штакетник. Но ставить надо самой.
— Ольга, — обратилась к соседке, та как раз бельё развешивала, — подскажи, кто бы забор поставил? Материал есть.
Ольга вытерла руки о фартук:
— У нас плотник есть, золотые руки, но пьёт. Без бутылки ничего не делает. Верка его виновата, жена. Как поженились — оба пить начали. Детей двух забрали полгода назад… Ты сама не ходи, я Сашку позову.
— Спасибо.
На следующий день соседка сообщила:
— Видела Верку у магазина. Завтра придут. Только вина купи, иначе не станут работать.
И точно — утром явились Сашка с Веркой, оба с перегаром. Он инструмент бросил, осматривается. Галина вышла.
— Здорово, хозяйка! — гаркнула Верка. Сашка кивнул.
Неряшливый, небритый, но глаза — ясные, чистые. Галина даже замерла — так напоминали взгляд её покойного мужа.
— Штакетник вот… — махнула рукой.
— Видим, — Верка плюхнулась на ступеньки. — Выпить есть? С утра жажда замучила. Сашка, иди сюда! — скомандовала она.
Ловко открыла бутылку, налила. Выпили — Сашка пошёл работать.
«Если так будут пить — ничего не сделают…» — подумала Галина, но промолчала.
Но Сашка, хоть и пил, дело знал. В деревне говорили: если он взялся — сделает как надо. Верка сидела рядом, подливала, наблюдала. К вечеру забор стоял.
— Хозяйка, принимай! — крикнула пьяная Верка.
Галина осмотрела работу — ровно, калитка на месте, даже крючок от ветра приделали.
— Спасибо, — расплатилась.
— Обращайся! — Верка махнула рукой. Сашка кивнул, собрал инструменты, ушли.
***
Пришла зима. Галина втянулась в работу, благодарила Людмилу Петровну. Ученики любили свою Галину Николаевну, она отвечала тем же.
Как-то ночью её разбудил стук. Взглянула на часы — уже утро, шесть.
«Показалось?» — но стук повторился. Открыла — на крыльце Сашка.
— Верка умерла… — тихо сказал. — Не слышал, как она ушла. Проснулся — нет её. Нашёл за домом… Замёрзла. Вчера пили… Наверное, за добавкой пошла, да смерть нашла… Не знаю, что делать…
Веру похоронили всем селом. Сашка неделю пил. А потом снова стук в дверь.
— Сегодня девять дней… Помянуть надо, — сказал он.
— У тебя друзей полно, а ко мне? Я не пью… Ладно, заходи.
Он налил вина себе, ей — та лишь пригубила.
— Что детям скажу, когда про мать спросят? Теперь не отдадут… — Он достал смятое фото. Две девочки с его глазами смотрели на Галину.
— Боже… У них твои глаза… — сердце сжалось. «Если бы это мои дети…» — мелькнула мысль.
— Давай поженимся, — вдруг сказала она. — Детей мне одной не отдадут. Нужна полная семья. А ты живи как жил… Жалко девчонок.
Они расписались. Сельчане крутили у виска:
— Нашла мужика…
Но понимала её только Ольга. Галина обивала пороги, собрала документы — и вот привезла девочек домой.
Сашка, увидев дочек, заплакал.
— Папка! — бросились к нему. — Ты грязный… и пахнешь! — сказала старшая, Настя. Маленькая Лиза просто прижалась.
Про мать не спросили. Только Настя сказала:
— Это наша мама Галя. Она нас любит. Здесь чисто.
Детей устроили в садик. Сашка изредка навещал. Как-то Галина попросила:
— Узнай, где корову купить.
Он удивился, глядя на её хрупкость:
— Справи
