Я люблю его, но не хочу, чтобы ребёнок рос без папы.
Привет. Меня зовут Светлана Петрова, и сейчас я, как героиня дешёвого сериала, стою перед выбором, от которого зависит моя жизнь и судьба ещё двоих. Мне двадцать девять, живу в Екатеринбурге, работаю в крошечной конторе, где разгребаю бумажки за копейки. Есть друзья, мама вечно звонит — в общем, жизнь как жизнь. Если бы не одно «но»: моё сердце упорно любит человека, с которым мне нельзя. И это не мелодрама, а настоящий годовой марафон по мукам.
С Димой мы были вместе три года. Дурачились, ссорились из-за чепухи, мирились под подъездом. Он говорил, что без меня задыхается, а я верила, что мы — навсегда. Пока в один прекрасный день не поссорились из-за немытой посуды (да, вот так банально). Разошлись, как в плохом кино: гордо, громко и с полной уверенностью, что второй шаг сделает не я.
Прошло полгода. Я тосковала, но гуглила его имя, а не звонила — гордость же! А потом узнала, что он встречается с Олей из бухгалтерии. Тихая, скромная… и через пару месяцев — беременна. У меня будто отключили свет. Помню, как смотрела в окно, а внутри было пусто, будто кто-то вымел все эмотивы пылесосом.
Когда родилась их дочка Маша, я всё же набралась духу и позвонила — чисто из приличия. Он замер, а потом:
— Света… Ты не представляешь, как я рад. Давай встретимся?
Зачем согласилась? Хотела просто увидеть его глаза. Встретились в парке, сидели, молчали, как два немых телефона. Он держал мою руку, а я плакала без звука — мастер-класс по драме от жизни.
С тех пор мы виделись украдкой. Без интима — не потому что святая, а потому что стоило вспомнить про Машеньку, и всё внутри сжималось в узел. Дима жаловался, что с Олей — как в коммуналке: вместе, но не вместе. Говорил, что любит только меня, спрашивал:
— Если я уйду… Ты возьмёшь меня обратно?
А я молчала. Потому что за его спиной видела не только мужчину, но и папу. И эту мелкую копию его — с такими же смешными бровями, которая уже знает, как пахнет папин свитер и как он дурачится перед сном.
Как я могу это отнять? Да, может, они и не любят друг друга. Может, живут по привычке. Но разве это повод рушить детский мир? Сколько семей так существуют — и ничего, живут же. А если я скажу «да» — смогу ли смотреть в зеркало, зная, что лишила девочку отца?
Страшно. Больно. Я засыпаю с его голосом в голове, а другие мужчины кажутся картонными. Но…
Иногда думаю: а если бы на месте Маши была я? Если бы моего отца увела чужая тётя, как бы я это пережила? Я-то знаю, каково расти без папы — не хочу, чтобы кто-то ещё через это прошёл.
Дима ждёт ответа. Он уже готов собрать вещи. Говорит:
— Просто скажи слово.
А я…
Я не знаю, какое слово правильное. Голова кричит: «Стой, не гроби чужую жизнь!» А сердце орёт: «Да сколько можно мучиться?!»
Если вы это читали, если были в такой же ситуации — как вы решились? Бывает ли счастье без чьих-то слёз?
Я люблю его. Но не хочу, чтобы маленькая Маша плакала по папе.
И мне по-настоящему страшно — впервые за всю жизнь.
