Свекровь вылила мой суп со словами: «Я научу тебя готовить», но потом уже я научила её жить по расписанию в доме для престарелых, который купила сама.
Крышка кастрюли тихо звякнула о столешницу. Я выключила плиту и устало улыбнулась своему отражению в кухонном шкафчике.
Горячий, наваристый борщ. Артём вернётся с работы — и мы наконец поужинаем всей семьёй.
На кухню, не скрываясь, вошла свекровь, Раиса Викторовна. Она двигалась по моей крохотной квартире, как хозяйка на ревизии, и её взгляд скользнул по мне с привычным, едва заметным презрением.
— Это что у тебя?
— Борщ. Горячий.
Она без спроса взяла половник, зачерпнула немного, поднесла к губам. Её лицо перекосилось, будто она отпила яду. Я замерла, уже зная, что будет дальше.
— Это… — она подбирала слова, глядя на меня с нескрываемым отвращением. — Это невозможно есть. Вода. Сплошная пустота на вкус.
Секунда. И она разворачивается, выливая всё из кастрюли в раковину.
Бульон, мясо, овощи — всё, на что я потратила последний час после работы, исчезло в бурлящем водовороте.
Я смотрела на пустую кастрюлю. Потом — на неё.
— Не переживай, — она снисходительно похлопала меня по плечу. От этого жеста стало ещё хуже. — Я научу тебя готовить. Для моего сына.
В этот момент на кухню заглянул Артём, привлечённый шумом. Он увидел пустую кастрюлю, брызги у раковины и напряжённое лицо матери.
— Мама, что случилось? Аня, ты чего?
— Ничего, сынок, — Раиса Викторовна взяла инициативу. — Анечка немного устала, решила нас полуфабрикатами накормить. Но я же здесь, всё исправлю. Сейчас приготовлю настоящий ужин.
Артём взглянул на меня. И в его глазах не было поддержки. Лишь усталое, выученное годами молчаливое «пожалуйста, только не начинай».
Он вырос под этим давлением, для него скандал был страшнее унижения. И я не начала. Я молча взяла губку и стала вытирать раковину.
Моя слабость была в этом — в желании сохранить хрупкий мир ради мужа, который панически боялся конфликтов с матерью.
— Вот, смотри, — уже командовала свекровь, заглядывая в холодильник. — Мясо надо брать другое. И зажарку делать не так.
Она говорила, а я не слышала слов.
Я лишь чувствовала, как её голос, её присутствие вытесняет меня из моей же кухни, из моей жизни. Она не просто вылила суп. Она показала мне моё место.
Пятилетний Ванечка, наш сын, забежал на кухню и прижался к моей ноге.
— Мама, я есть хочу.
— Сейчас
