Невестка терпела, пока не взорвалась
Алина мыла губку, оттирая пригоревшую кашу с плиты. Свекровь опять не уследила за кастрюлей, и теперь засохшие пятна приходилось отскребать с усилием.
— Алиночка! — раздался из гостиной голос Татьяны Ивановны. — Ты там скоро? Чайник уже остыл!
Алина сжала губку в руке. Только пришла с работы, а свекровь, сидевшая весь день дома, даже чай себе заварить не удосужилась.
— Сейчас, Татьяна Ивановна! — ответила она, стараясь скрыть раздражение.
В соседней комнате Артём смотрел телевизор, даже не взглянув на жену, когда она проходила мимо с чайным подносом. Так было каждый день — он приходил с работы, ужинал и садился перед экраном. А все заботы — дом, мать, хозяйство — лежали на Алине.
— Сахар забыла положить! — буркнула Татьяна Ивановна, принимая чашку. — И печенья нет. Разве так чай пьют?
— Печенье вчера закончилось, — тихо сказала Алина. — Куплю завтра.
— Вот видишь, не следишь за хозяйством! В моё время каждая женщина знала, что в доме есть, а чего нет. Я Артёма одна поднимала, и дом в порядке держала, и на работе успевала. А вы, молодухи, только по торговым центрам шляетесь да в телефонах копаетесь.
Алина промолчала. Спорить было бесполезно — свекровь всегда находила, к чему придраться. То суп недосолен, то пыль в углу осталась, то слишком громко музыка играет. Порой казалось, что Татьяна Ивановна специально ищет поводы для замечаний.
— И Лизу опять не забрала вовремя из садика, — продолжила свекровь, прихлёбывая чай. — Воспитательница звонила, спрашивала, где мама. Неудобно перед людьми!
— Я же просила вас забрать, у меня совещание затянулось, — попыталась объяснить Алина.
— А я что, нянька? У меня свои дела есть! Раньше женщины и работали, и детей сами воспитывали — без нянек и помощи.
Алина вышла на кухню, принимаясь за посуду. Руки дрожали от обиды. Лиза оставалась в группе продлённого дня до семи, плакала, потому что все дети уже разошлись. А Татьяна Ивановна сидела дома, смотрела сериалы, но внучку забрать «не могла».
В спальне на столе лежала стопка детских рисунков. Лиза каждый день приносила что-то из садика — то аппликацию, то поделку. Показывала маме, радостно рассказывала, как делала. А потом спрашивала:
— Мам, а почему бабушка не хочет смотреть? Я ей рисунок показываю, а она отворачивается.
Как объяснить ребёнку, что бабушка считает её обузой? Что с тех пор, как они переехали к Татьяне Ивановне, та только и делала, что жаловалась: «Шумно!», «Всё ломает!», «Мешает!».
А ведь сначала всё было иначе. Когда Артём познакомил её со своей матерью, Татьяна Ивановна встретила её тепло, расспрашивала о работе, о семье. Даже одобрительно сказала:
— Хорошая девушка, Тёма. Видно, воспитанная. Женись, пора уж.
Свадьба была скромной, но весёлой. Свекровь помогала с угощением, суетилась, радовалась. Алина думала, что ей повезло — свекровь станет второй мамой.
Когда родилась Лиза, Татьяна Ивановна первое время души в ней не чаяла. Нянчилась, варила супчики, гладила распашонки. Алина работала на полставки, успевала и за ребёнком следить, и по хозяйству.
Но постепенно всё изменилось. Сначала — мелкие придирки: «Пелёнку криво запеленала», «Кашу слишком жидкую сварила». Потом критика стала жёстче.
— Ты вообще понимаешь, как детей воспитывать? — возмущалась Татьяна Ивановна. — Артём в её возрасте уже сам ложкой ел, а твоя до сих пор мимо рта попадает!
— Ей же всего год и три! — робко отвечала Алина.
— Вот именно! Бал
