— Мам, опять этот алкаш к тебе приперся! — брезгливо скривилась дочь.
— Не алкаш он! У него же комната есть. Просто человек несчастный.
С этими словами мать выбежала на лестничную клетку и, ласково улыбаясь, стала звать гостя внутрь. Тот отнекивался, смущенно попросил взаймы. Она принесла нужную сумму да еще завернула в пакет пару бутербродов:
— На, поешь хоть.
Он ухмыльнулся дырявым ртом с выбитыми передними зубами, пообещал вернуть через неделю и вышел на улицу, где его ждали такие же опустившиеся ребята.
— Ну и зачем ты этого… бомжа принимаешь?! — дочь нарочито выделила последнее слово. — Деньги ему даешь, которые он никогда не отдает!
— Как не отдает? Бывало, возвращал.
— Да брось! Разок, может, два. Кстати, почему у него кличка такая — «Держись»?
— Это его любимое слово. Всем говорит «держись», подбадривает, если у кого дела плохи. А сам не удержался. Он же не старый еще. Выпивка никого не красит. Да еще любовь несчастная. Безответная. Он меня любит, а я его нет.
— Люююбит?! Тебя?! У вас… что-то было? — дочь округлила глаза и даже приподнялась со стула.
Мать задумалась, стоит ли рассказывать, но все же решилась.
— Мы давно знакомы. В молодости поссорилась я как-то с ухажером. Осталась без копейки, ночью, на другом конце Москвы. Телефонов тогда не было, да и звонить некому. Иду пешком. Что делать? Машины останавливаются, но либо денег не берут, либо нагло предлагают «расплатиться» иначе. Таксисты… ну, ты понимаешь. А тут Сашка проезжает. Он тогда тоже на такси работал:
— Девушка! Не подскажете, где тут у нас Сочи?
Я не поняла, что он шутит, стала объяснять, что не знаю. А он смеется:
— Садись, Красавица, поедем искать вместе!
Потом я узнала, что это курорт. Мы мечтали туда съездить — море синее, горы, солнце. Но на беду он познакомил меня со своим другом. Увидела — и пропала! Как же я его любила… Дура!
Скоро сыграли свадьбу, а Сашка, как водится, стал свидетелем. Муж оказался бабником. Намучилась я с ним, пока не поняла — дрянь, а не мужчина. Через год забеременела. Контрацепцию тогда не рекламировали, да и в Союзе секса не было. Зато аборты — пожалуйста. Уговорил меня «любимый» на это дело. Откуда у него красноречие взялось?
Согласилась. Зря. Ох, как настрадалась! На всю жизнь запомнила. Аборты тогда делали в больнице на Ленинском. Конвейер. Там не только внутри скоблили, но и мозги прочищали, вытравливая всякую романтику. Без наркоза почти. Дадут маску — толку ноль. Боль адская! Доползла до палаты, а там такие же обманутые. Сидим, тоска. Ненависть к мужикам кипит.
И в голове крутится: «Сладку ягоду рвали вместе, горькую я одну». Вот, думаю, сволочи! Никаких забот! Но тут нянечка заходит с ведром тюльпанов и тортом! Огромный, килограмма на три, «Птичье молоко». Такие только в «Праге» делали. Сижу в цветах, торт уплетаю, рыдаю, но уже от счастья. Любит! Помнит!
А на торте всего два слова: «Держись, Надь!». Все завидовали. Вернулась домой, светится от радости, хотя все болит. Глянула мужу в глаза — и поняла: это не он, а Сашка обо мне переживал. В общем, развелась. Но с Сашей не сложилось. Он добрый, хороший, но… пусто. Когда он понял, что не люблю и не полюблю, исчез. Потом узнала — на Север уехал, на вахту. А я твоего отца встретила. Судьба снова улыбнулась.
Вернулся Сашка в девяностые. Лихие времена. Бандиты бесчинствовали. Как раз сестра из Рязани в гости приехала. Красивая. Ее во дворе бандиты и прихватили. В машину тащат. Тогда это запросто. Насилуют — и выкинут где-нибудь. Никто не вмешался. Боялись. А Сашка там с мужиками сидел, пил портвешок. Уже спивался. Вот он и заступился.
Один из бандитов, здоровенный, дал ему в челюсть. Сашка упал, но встал и камнем джипу стекло выбил. Сестру бросили, его избили. Господи, как били! Звери! В больнице он на четвертые сутки очнулся. Шепчет что-то. Наклонилась — а он Высоцкого поет:
*»Врач резал вдоль и поперек!
Он мне сказал: «Держись, браток!»
И я держался!»*
Но бандиты не отстали. Квартиру заставили продать. У Сашки трешка в центре была. Быстро обменял на комнату, деньги им отдал. Хотели и комнату отжать, да их самих посадили. Власть порядок наводила. Но Сашка уже не выплыл. Врач тогда сказал — отбили ему все. Как мужчина он уже не мог. Вот он и сдался.
Мать замолчала. Дочь тоже молчала, потрясенная. Что тут скажешь?
**Прошел год. В дверь позвонил нотариус. Принес авиабилеты в Сочи с открытой датой и деньги — остатки от продажи Сашкиной комнаты. Была и записка. Всего два слова: «Держись, Надь!».**
