— Людочка, может, я у вас лето проведу? — сказала Валентина Ивановна, вытирая руки фартуком. — Квартиру мою залили соседи сверху, ремонт делать надо. Мастера обещают не раньше сентября закончить.
Людмила застыла с половником в руке над кастрюлей щей. Лето со свекровью? Три месяца бок о бок? Мысленно она прикинула детские каникулы, отпуск мужа, поездки на дачу… И всё это время под боком будет Валентина Ивановна с её вечными замечаниями, советами и недовольным взглядом.
— Конечно, мама, — услышала свой голос Людмила. — Оставайтесь. Куда же вам ещё идти.
— Вот и отлично! — обрадовалась свекровь. — Я вам не в тягость буду, помогу, с внуками посижу. Витя на работе пропадает, а ты одна с детьми управляешься.
Виктор и правда задерживался допоздна, но Людмила справлялась с девятилетним Серёжей и шестилетней Настенькой. Справлялась, пока в их привычный уклад не ворвалась Валентина Ивановна со своими порядками.
Уже на следующий день свекровь взялась за дело. Перемыла всю посуду — Людмила, по её мнению, плохо смывала моющее средство. Переложила продукты в холодильнике, объяснив, что колбаса должна лежать строго на верхней полке. Игрушки аккуратно сложила в коробки и убрала в шкаф.
— Зачем бардак разводить? — отчитала она Настю, искавшую любимую куклу. — Поиграла — убери.
Настя расплакалась, а Людмила, стиснув зубы, пошла доставать игрушки обратно.
— Валентина Ивановна, детям должно быть удобно, — попыталась возразить она.
— Удобно — не значит свинствовать, — отрезала свекровь. — В моё время дети были послушными.
Серёжа, услышав разговор, угрюмо буркнул что-то и ушёл в свою комнату. Он сторонился бабушку, а та всё время его одёргивала: то музыку громко слушает, то за компьютером сидит, то во дворе шумит.
Вечером Виктор вернулся уставший. Людмила разогрела ужин, но не успела подать, как вмешалась Валентина Ивановна.
— Витенька, ты совсем исхудал! — причитала она, накладывая сыну полную тарелку. — Люда тебя плохо кормит, одни полуфабрикаты. Завтра на рынок схожу, мяса куплю, котлет нажарю.
— Мам, не надо, у нас всё есть, — попытался остановить её Виктор, но та уже разошлась.
— Как не надо? Ты мой сын, я о тебе забочусь! А то смотрю — рубашки неглаженые, носки с дырками. В моё время жена за мужем следила как положено.
Людмилу будто кипятком обдало. Весь день она стирала, убирала, готовила, детей в сад водила, а тут ещё и упрёки!
— Я забочусь о семье, — тихо, но твёрдо сказала она. — Просто времена другие, Валентина Ивановна.
— Времена-времена, — фыркнула свекровь. — А семья всё та же.
Виктор молча ел, не вмешиваясь. Это бесило Людмилу больше всего — он мог бы и заступиться.
Через неделю напряжение достигло предела. Валентина Ивановна критиковала всё: как Людмила готовит, как воспитывает детей, как ведёт хозяйство. Вставала в шесть утра, гремела кастрюлями. Дети жаловались, что бабушка не даёт спокойно поесть, поправляет, как держать ложку.
— Мам, может, к тёте Тане съездите? — предложил Виктор во время очередной перепалки. — Она же звала вас.
— Что, я вам мешаю? — вспыхнула свекровь. — Стараюсь, помогаю, а меня выгоняют! У Тани однушка, места нет. Или я вам лишняя?
— Не лишняя, — соврала Людмила. — Просто…
— Просто что? Говори прямо!
— Просто у нас разные взгляды, — осторожно сказала Людмила. — И детей мы воспитываем иначе.
— Ага! — торжествующе воскликнула Валентина Ивановна. — Вот оно что! Моё воспитание вам не подходит? А Витя каким вырос? Порядочным человеком!
— Мам, хватит, — устало сказал Виктор.
— Не хватит! Я хочу понять, чем вам мешаю!
Людмила глубоко вдохнула. Раздражение клокотало, но она сдерживалась.
— Вы не мешаете, — повторила она. — Но у каждой семьи свои правила.
— Правила! — фыркнула свекровь. — Для родной матери правила!
Серёжа и Настя притихли в углу, испуганно глядя на взрослых.
На следующий день Людмила поговорила с детьми.
— Как дела, родные? — спросила она, усаживая их рядом.
— Бабушка всё время ругается, — призналась Настя. — Говорит, что мы невоспитанные.
— А мне сказала, что компьютер мозги сушит, — добавил Серёжа. — Что в её время дети во дворе играли.
— Бабушка просто по-другому привыкла, — попыталась объяснить Людмила. — Она вас любит.
— Но мне с ней некомфортно, — жалобно сказала Настя. — Можно, я есть буду не на кухне?
Людмила обняла дочь. Дом перестал быть крепостью — все ходили на цыпочках, боясь лишний раз попасться на глаза.
А Валентина Ивановна продолжала хозяйничать. Перестирала полотенца — плохо пахнут. Перемыла окна — разводы. Выбросила специи — «эта дрянь не нужна».
— Зачем вы выбросили приправы? — спросила Людмила.
— Настоящие специи — соль да перец, — отрезала свекровь. — Остальное — отрава.
Людмила ушла в ванную, включила воду, чтобы заглушить слёзы.
Вечером она поговорила с мужем.
— Витя, так больше нельзя, — сказала она.
— Потерпи, Люд. Она же не навсегда.
— До сентября! Дети нервничают, я на грани, а ты — «потерпи».
— А что я могу? Она же моя мать.
— Поговори с ней. Объясни, что у нас свои порядки.
— Ты знаешь, какая она. Обидится. Мне её жалко.
— А меня не жалко? А детей?
Виктор развёл руками и отвернулся.
Всё изменилось после одного случая. Людмила задержалась, забирая Настю с танцев. Вернувшись, увидела картину: Серёжа сидел с красными глазами, а Валентина Ивановна что-то горячо доказывала Виктору.
— Что случилось? — спросила Людмила.
— Этот сорванец разбил мою чашку! — тряс
