**НОВОРОЖДЕННОЕ СЧАСТЬЕ**
— Мужчина, отстаньте! Я же говорила — ношу траур по мужу. Хватит ходить за мной, как тень! Мне страшно! — голос мой дрожал от раздражения.
— Понимаю, понимаю… Но мне кажется, этот траур больше по вам самой. Извините, — не унимался мой… ну, скажем так, поклонник.
…Я приехала в санаторий под Казанью — отдохнуть, прийти в себя. Муж скоропостижно скончался от второго инфаркта, оставив меня с двумя подростками-сыновьями и незаконченным ремонтом. Руки опускались. Как жить дальше?
Коллеги на работе, сжалившись, вручили мне путёвку.
— Ты не первая и не последняя вдова, — уговаривали они. — Детям нужна живая мать. Поезжай, Татьяна, проветрись.
Так я, скрипя сердцем, оказалась среди соснового бора и вечно улыбающихся незнакомцев.
Сорок дней с момента смерти мужа прошло, а боль не утихала. В номере меня поселили с задорной девчонкой Светкой — вечный двигатель, солнце в миниатюре. Меня её беспечность раздражала. Зачем ей мои слёзы?
К Светке тут же приклеился местный массовик-затейник. В таких местах, как известно, либо холостяки, либо «временно свободные» после третьего развода. Я предупредила её:
— Свет, гляди в оба! Наверняка, дома жена с тремя детьми сидит.
— Да ладно, Тань, я ж не лохушка! — смеялась она.
И «не лохушка» каждый вечер сбегала на свидания. А я сидела в номере, тупо пялясь в телевизор и не понимая, о чём там говорят.
…А потом однажды утром проснулась — и вдруг захотелось жить. Выглянула в окно: солнце, птички, благодать. Решила прогуляться.
И вот он — тот самый мужчина. Заметил его ещё в столовой: невысокий, лысоватый, но выбритый до блеска, в костюме, будто с «ЦУМа» только что. Каждый вечер кланялся мне, как придворный перед королевой. Я кивала из вежливости.
А потом он подсел за мой столик.
— Скучаете, мадам? — голос, как тёплый бархат.
— Нет, — буркнула я.
— Не врите, Татьяна Николаевна. Грусть на лице написана. Может, чем помогу?
— Грусть по мужу. Умер. Доволен? — встала, давая понять — разговор окончен.
— Ой, простите… Не знал. Владимир, — торопливо представился он.
Видно было — боится, что я сейчас уйду.
— Татьяна, — сквозь зубы бросила я и удалилась.
Но Владимир не сдался. Каждый вечер — букетик полевых цветов (в округе их полно), каждый ужин — его компания. Я даже каблуки перестала носить, чтобы не смущать его ростом. Хотя ему, кажется, было плевать. Зато голос… Господи, какой голос!
Вскоре мы уже гуляли по вечерам, ездили в Казань за чак-чаком, танцевали в местном клубе. Володя то и дело пытался затащить меня к себе «на чай». Я держалась, как крепость.
— Тань, завтра отъезд. Может, заглянешь ко мне? — подмигнул он в последний вечер.
— Посмотрим, — уклончиво ответила я.
…Стол в его номере был накрыт, как в ресторане. Откуда-то появилось шампанское.
— Ну что, Танюш? Как я завтра без тебя? Оставь адрес — приеду! — вздохнул он.
— Забудешь через день. Ну да ладно… За что пьём, Володь? — я уже знала ответ.
— За любовь, Танька, за любовь! — чокнулся он.
…Утром мы проснулись в обнимку. И я подумала: «Господи, зачем я ломалась, как царская невеста?»
Попрощалась со Светкой — та сидела на кровати и ревела.
— Что случилось?
— Беременна, Тань. Даже не знаю, от кого…
— Твой затейник отметился?
— Не знаю… Был ещё один, с соседнего дома отдыха. Женатый…
— Ох, Свет… Звони родителям. Пусть разбираются.
Собрала вещи. Не хотелось уезжать. Двадцать четыре дня — и всё здесь стало родным. Особенно Володька…
У автобуса он стоял с букетом. Я расплакалась, обняла его. Казалось, скажи он слово — и я останусь.
…Мы жили в разных городах. Связаться можно было только письмом. И первое письмо мне написала… его жена. Мол, знает всё, но мне, «старой», её мужа не видать. Я не ответила.
А через полгода Володя объявился на пороге. Сыновья в шоке, но тактично ретировались.
— Володя? Это как? — спросила я (втайне надеясь на «Я к тебе навсегда»).
— Как-как… Не прогонишь? — замялся он.
— Проходи. Письмо от жены принёс? — я ехидничала.
— Тань, прости… Она нашла моё письмо к тебе. Мы развелись.
— Я не знала, что ты женат. Ничего бы не было… А теперь что?
— Давай поженимся.
— У меня дети. Как они к тебе отнесутся?
— У меня тоже дочь, Алёнке десять. Заберу её — мать запивает. Будем жить дружно.
— Погоди, Володь! Ты уже меня в мамы записал? Дай хоть с сыновьями поговорить…
Дружной семьи, конечно, не вышло. Скандалы, уходы, крики… Характеры у всех — огонь.
…Время летело. Старший сын Сергей женился на Алёнке — и оба вдруг вспомнили «детские обиды». Мол, семьи рушить не стоило. Ушли на съёмную квартиру, гордые, как павлины.
Мы с Володей только плечами пожимали.
…Прошёл год. Дети не звонили. Только в день рождения Володи Алёнка трубку брала.
А через три года нас пригласили в гости. Оказалось — родился внук, Мирослав. «Чтобы мир в семье был», — пояснили они.
За столом дети просили прощения. Мол, поняли — жизнь бывает разной. Надо прощать.
Вот такое у нас с Володей новорождённое счастье.
