С самого детства Лидия Смирнова знала: её жизнь не будет похожа на жизни других девушек. Один миг перевернул всё — и оставил след не только на лице, но и в душе.
В шесть лет она попала в страшную аварию, оставившую её лицо в ожогах. Мать, Анна, женщина с железной волей, посвятила себя дочери полностью. Та авария забрала не только гладкую кожу, но и детскую беззаботность, превратив жизнь Анны в бесконечную борьбу.
Лида росла, понимая, что люди первым делом видят шрамы. Со временем это стало и проклятием, и странной защитой. Она знала: мало кто сможет разглядеть за ними человека. Мысль о личном счастье казалась ей несбыточной.
Но мать не сдавалась.
«Не переживай, дочка, — тихо говорила Анна, поправляя Лиде волосы. — Скопируем на хорошего врача. Всё ещё будет, ты увидишь».
Анна верила в это свято. По профессии врач, она брала двойные смены, копила в жестяной коробке, отказывая себе во всём.
«Мама, хватит, — протестовала Лида. — Мне и так нормально. Может, даже лучше — не встретишь кого-то вроде отца».
Отец, Виктор, исчез сразу после аварии. Лида была уверена: он бросил их. Анна никогда не говорила о нём плохо. В её вещах хранилась старая фотография: молодая Анна с косой и высокий темноволосый мужчина. Лиды на снимке ещё не было — она была в животе.
«Он был хорошим, — твердила Анна. — Мы не знаем всей правды. Может, что-то случилось».
Но горечь не уходила. В глазах Лиды хороший мужчина не бросит семью в беде.
Когда Анна умерла спустя годы (лёгкие, подточенные болезнью, не выдержали), Лида нашла дневник. На пожелтевших страницах мать признавалась: у Виктора могла быть другая семья — сын Артём в соседнем городе.
«Может, он просто начал новую жизнь без нас, — писала Анна. — Не сказала Лиде. Каждый ребёнок заслуживает верить, что отец его любит».
Это не смягчило обиду, но заставило понять: мать годами молчала, чтобы дочь не отравляла сердце ненавистью.
После похедин подруга Анны, Ольга Громова, отвела Лиду в сторону.
«Твоя мама гордилась тобой, — сказала Ольга. — Говорила, без тебя её бы давно не было. Не вини себя».
Ольга стала опорой. Но годы без матери были одинокими. Фотография родителей — единственное, что Лида берегла. Она носила её в кошельке, в самые трудные минуты доставала, представляя, будто мать смотрит на неё.
Лида устроилась в ресторан среднего уровня. Не престиж — мойка посуды, подальше от гостей, которые иногда задерживали взгляд. Работа тяжёлая, атмосфера напряжённая из-за хозяина, Артёма Соколова.
Богатый, красивый, невыносимый. Мать купила ему ресторан после учёбы за границей. Он орал по телефону, обвинял персонал в воровстве.
«Вы все лентяи и воры!» — его коронная фраза.
На деле ресторан держался на Ольге Громовой, менеджере, которая фактически всем управляла. Она подкармливала персонал, давала премии. Все знали: без неё дело развалится.
Однажды утром Артём был особенно зол. Ему показалось, что кто-то украл деньги из сейфа.
Марина, подруга Лиды по мойке, шепнула:
«Сам взял, да забыл. Главное — не встревай».
Но Артём ворвался в подсобку:
«Кошельки на стол! Всех проверю».
Марина протянула первой. Он скривился при виде детских салфеток, но денег не нашёл. Потом добрался до Лиды.
Он вытащил потрёпанный кошелёк. За несколькими купюрами лежала та самая фотография.
Артём замер.
На мгновение его маска спала. Лицо побелело.
«Кто… кто это?» — голос дрогнул.
Лида, ошеломлённая, резко ответила:
«Мои родители. И нет, они твои деньги не брали».
Артём резко захлопнул кошелёк, отдал его и вышел, не сказав ни слова.
Позже Ольга вызвала Лиду в кабинет. Артём сидел, выглядел потерянным.
«Откуда у тебя это фото?»
«У меня оно с детства. Мама хранила», — осторожно ответила Лида.
Артём сглотнул.
«Мужчина на фото… мой отец».
Лида моргнула. «Твой отец?»
«Виктор Соколов. Я никогда не видел этого снимка. Мама говорила, что у него была другая семья, но я не знал… что у него есть дочь».
Слова ударили, как волна.
«Ты… Артём? Тот самый сын?»
Он кивнул.
«Я даже имени твоего не знал. Мама не рассказывала. Отец умер, когда мне было пятнадцать. Он не объяснил ничего. Просто… выглядел грустным, когда думал, что я не вижу».
Лида молчала. Человек, которого она ненавидела всю жизнь — бросивший её отец — был и его отцом. Значит, Артём — её сводный брат.
Неделю спустя Артём стал другим.
Перестал кричать, начал спрашивать, не нужно ли ей чего-то. Как-то принёс два кофе.
«Слушай, — начал он неловко, — я был… мудаком. Не знал, кто ты. Если бы знал…»
«Был бы добрее?» — Лида усмехнулась.
Он рассмеялся. «Да. И хочу это исправить. Ты семья, Лида. Я не хочу терять ещё годы».
Она промолчала. Слово «семья» всегда было для неё болезненным. Но в его голосе звучала искренность.
С подачи Ольги они стали общаться. Артём расспрашивал про Анну, Лида рассказывала о её силе и доброте. Он признался: его детство, хоть и богатое, было одиноким — мать вечно занята, отец отстранённый.
«Иногда я слышал, как он напевает, — сказал Артём. — И мне казалось, он думает о чём-то далёком. Может, о тебе».
В Лиде что-то дрогнуло. Не прощение, но смягчение. Может, мать была права: в бегстве Виктора было не только малодушие.
Артём сдержал слово.
Он перевёл Лиду в зал, несмотря на её протесты, и оплатил лечение, о котором мечтала Анна. Лида колебал
