Алексей Морозов, молодой миллиардер, нашёл в сугробах московской площади замёрзшую девочку, обхватившую грудью двух новорождённых близнецов. Когда он проснулся в своей усадьбе, шокирующая тайна полностью перевернула его мир. Алексей наблюдал, как снег кружится за огромными панорамными окнами своего пентхауса в «Башне Морозовых». На цифровом табло стола показывало 11:47, но у него не было намерения сразу же бросаться домой. В свои 32 года он уже привык к ночным одиноким марафонам работы — режим, благодаря которому за пять лет он утроил состояние, унаследованное от родителей.
Голубые глаза отражали огни ночного города, пока он массировал виски, пытаясь прогнать усталость. Последний финансовый отчёт ещё открывался на ноутбуке, но слова уже начинали мутнеть. Нужно было подышать свежим воздухом. Алексей накинул итальянский кашемировый плащ и направился к гаражу, где его ждал «Астон Мартин». Ночь была ужасно холодной, даже для московского декабря: термометр в машине показывал –5 °C, а прогноз обещал, что температура будет падать ещё ниже к рассвету.
Он проехал несколько минут без цели, успокаивая себя ровным гудением, а мысли его то и дело уносились к цифрам, графикам и к растущему чувству одиночества. Марина, его старшая домохозяйка, уже десятилетиями уговаривала его открыться любви, как она часто говорила. После крушения отношений с Викторией, светской львицей, интересующейся лишь его деньгами, Алексей решил полностью посвятить себя бизнесу. Не заметив, как завёлся к парку Горького.
В тот момент парк был пустынен, лишь несколько ночных уборщиков работали под тусклым светом фонарей. Снег валил крупными хлопьями, создавая почти сказочный пейзаж. «Неплохо бы прогуляться», пробормотал он себе. Вывезя машину на стоянку, мороз ударил в лицо, будто крошечные иголочки. Его итальянские туфли утонули в мягкой сугробной крошке, оставляя следы, которые тут же покрывал свежий снег.
Тишина была почти полнейшей, прерываемой лишь редким скрипом его шагу. И тогда он услышал. Сначала подумал, что это просто ветер, но звук был слабым, почти незаметным, но достаточно живым, чтобы разбудить инстинкты. Алексей остановился, пытаясь понять, откуда доносится плач. Голос стал чуть громче, исходя из детской площадки. Сердце ускорилось, когда он осторожно подошёл к покрытой снегом качелям и горкам.
Крик стал слышнее, доносясь из-под сугробов за кустами. Алексей прошёл сквозь снежную растительность и почти потерял дар речи: там, частично зарытая в снег, лежала девочка, вероятно, шести лет, в тонком пальто, явно не подходящем для мороза. Но самое удивительное — она сжимала две крошечные крошки к груди.
«Бэбики, Господи», воскликнул он, сразу же опускаясь на колени в снег. Девочка была без сознания, губы бледно-голубые от холода. Дрожащими пальцами он проверил пульснег, он был слаб, но чувствовался. Малыши застонали громче, ощутив движение. Не теряя ни секунды, Алексей снял плащ и завернул троих в него, достал телефон. Рукой, дрожащей, он набрал: «Доктор Петров, я знаю, что поздно, но это экстренная ситуация». Голос звучал напряжённо, но контролируемо.
«Приезжайте к моему дому немедленно. Нет, это не для меня. Я нашёл троих детей в парке. Один без сознания». «Сейчас еду», — прозвучал ответ. Затем позвонил Марине. Несмотря на годы службы, её реакция на звонок в три часа ночи была молниеносной: «Приготовьте три тёплых комнаты, соберите чистую одежду. Не для гостей. Я привожу детей — девочку шести лет и двух малышей».
Да, вы не ослышались. Объясню позже. Марина также вызвала медсестру, которая помогала ему, когда он сломал руку, госпожу Хендерсон. Силой, Алексей поднял крошечную группу. Девочка была удивительно лёгкой, а малыши‑близнецы выглядели не старше шести месяцев. К счастью, его авто имело просторный задний ряд, и он включил полную обогревку, мчаясь к своему поместью на окраине Москвы.
Каждые секунды он бросал взгляд в зеркало заднего вида, проверяя, как спят малыши. Они успокоились, но девочка всё ещё без движения. Мысли крутились: как они сюда попали? Где их родители? Почему такая крошка одна с двумя новорождёнными в холодную ночь? Что‑то было явно не так. Особняк Морозовых — грандиозный трёхэтажный особняк в стиле классицизма, более 1800 квадратных метров, уже светился множеством включённых ламп, когда Алексей переступил порог.
Войдя в вестибюль, он увидел Марину в привычном строгом халате, волосы собраны в узел, а на голове — небольшая шапка. «Боже мой», воскликнула она, увидев детей. «Что случилось? Я нашла их в парке», — быстро ответил Алексей. «Комнаты готовы?». «Да, я подготовила розовый люкс и две соседние комнаты на втором этаже. Хендерсон уже в пути», — сказала она, следуя за ним по мраморной лестнице.
Розовый люкс, названный так из‑за нежных розовых и кремовых оттенков, был самым уютным в доме. Алексей положил девочку на большую кровать с балдахином, а Марина ухаживала за малышами. «Сейчас им будет горячая ванна», — сказала она, демонстрируя годы опыта с детьми. «Доктор уже в пути?». «Да, уже едет». В дверях прозвенел звонок — это был доктор Петров, человек шестидесяти лет, семейный врач Морозовых с детства. Ветхий, но безупречно одетый в серый костюм, он сразу же открыл сумку.
Доктор осмотрел девочку, измерил её температуру и дыхание, объявив лёгкую гипотермию. «Повезло, что её спасли вовремя», — сказал он. Через минуту вошла Хендерсон, полновесная медсестра средних лет с доброй улыбкой. Вместе они осмотрели близнецов, которые, к удивлению всех, выглядели в лучшем состоянии, чем их старшая сестрёнка. «Она, наверное, использовала своё тело, чтобы их согреть», — прокомментировал Петров, восхищаясь её смелостью.
Ночь прошла медленно. Хендерсон оставалась с малышами в соседней комнате, где Марина приготовила две импровизированные кроватки. Алексей не мог оторваться от девочки, наблюдая её бледное лицо, пока она спала. Около трёх часов утра она начала шевелиться, её глаза открылись, ярко‑зелёные, полные страха.
«Ты в безопасности», — шепнул Алексей, когда она попыталась встать. «Где родители?», — спросил он, но её ответ был лишь шёпот: «Они в больнице». Она слегка успокоилась. «Ты можешь назвать своё имя?». Девочка колебалась, потом тихо произнесла: «Алена».
«Какое красивое имя», — улыбнулся Алексей. «Сколько тебе лет?». «Шесть», — ответила она, слегка дрожа. «А малыши?». «Эмма и Илья», — произнесла она, и в её голосе вновь прозвучал панический страх. «Нужно их увидеть», — потребовала она, пытаясь встать. Алексей нежно поддержал её плечи: «Не бойся, они в порядке». Но Алена настойчиво требовала объяснений: «Где наш папа? Он будет нас искать?».
«Он сейчас в тюрьме», — шепнула Марина, входя с подносом горячего шоколада. «Тебе нужен тёплый напиток, чтобы успокоиться». Алена, устав от голода, взяла чашку, её лицо осветилось. Она проглотила шоколад, а потом, обессиленная, упала обратно в объятия Алексея.
Взглянув на её лицо, он заметил небольшие синяки на руках и темные круги под глазами. Марина принесла овощной суп и свежий хлеб. Алена ела медленно, пока Алексей и Марина обменивались взглядами, понимая, что за этой историей скрывается гораздо больше, чем простая случайность.
Когда Алена наконец увидела близнецов в соседней комнате, её глаза наполнились слезами. Она обняла их, шепча: «Вы в безопасности». После короткой, но эмоциональной встречи, она вернулась в кровать, где Алексей накрыл её тёплым пледом. «Будешь спать, пока я охраняю тебя», — сказал он, ласково поглаживая её волосы.
Трудно было забыть, что в эту же ночь в Москве появился частный детектив, известный как Тотик Паркеров, владелец небольшого офиса на Тверской. Его офис не имел вывески, именно поэтому Алексей выбрал его для расследования. «Нужна полная конфиденциальность», — объяснил Алексей, показывая фотографии детей, сделанные Мариной за завтраком. «Чем меньше людей знает, тем лучше». Паркеров кивнул, понимая, что дело серьёзное. Он спросил: «Вы уверены, что не хотите привлечь полицию?». Алексей ответил: «Пока нет, нам нужно сначала разобраться».
Тотик начал собирать сведения: у Романа Матвеева, отца детей, было 17 звонков в полицию за последние пять лет, все связанные с домашними конфликтами. Он также обнаружил, что у него было крупное долговое бремя из азартных игр, и что его жена Клара, бывшая преподавательница музыки, умерла в автокатастрофе лишь два месяца назад — официально «небольшой» инцидент, но с множеством несостыковок.
Доктор Петров, осмотрев Алену, поставил диагноз лёгкой гипотермии и отметил, что её тело выдержало значительные нагрузки, защищая малышей от мороза. Хендерсон, проверяя близнецов, заметила, что они находятся в лучшем состоянии, чем их старшая сестра. «Это значит, что Алена использовала своё тело, чтобы их согреть», — подчеркнула она.
В течение следующих дней Алена постепенно приходила в себя. Она начала рассказывать, как её отец, Роман, часто приходил в дом в нетрезвом виде, угрожая забрать детей. Однажды, в декабре, он ввёл её в парк, заставив держать малышей, пока он исчезал в темноте. Алена, испугавшись, обернулась к себе и, используя свой маленький, но крепкий корпус, обняла малышей, чтобы они не замёрзли.
Между тем, Алексей, ранее полностью поглощённый бизнесом, стал проводить всё больше времени в особняке, превращая его в настоящую детскую «садоводскую» резиденцию. Он нанял дополнительных охранников, установил камеры видеонаблюдения по всему периметру, а также создал отдельный «запасный» подвал с продовольствием и медикаментами на случай чрезвычайных ситуаций.
Марина, ставшая почти членом семьи, поддерживала Алексея в его новых приоритетах. Она часто готовила горячий шоколад, а иногда устраивала небольшие концерты, где Алена пела старинные русские колыбельные, а близнецы, теперь уже названные Ева и Илья, радостно хлопали в такт.
Судебные разбирательства начались через несколько недель. Алексей нанял лучшего адвоката, Екатерину Чен, которая подготовила массивный пакет доказательств против Романа: финансовые отчёты, показывающие его огромные долги, полицейские протоколы с 17 вызовами, а также медицинские заключения, подтверждающие, что дети находятся в безопасности под опекой Морозовых.
Судебный зал в Третий районный суд Москвы был заполнен журналистами, но судья Елена Блэкуот, известная своей строгостью, сразу же указала, что дело будет рассматриваться в интересах детей. После долгих показаний, где Тотик Паркеров продемонстрировал переписку Романа с кредиторами, а доктор Петров подтвердил состояние детей, суд вынес решение: Алексей Морозов получает полную временную опеку надёжную, а Роман Матвеев — запрет на любой контакт с детьми и обязательное лечение от игровой зависимости.
Роман, потрясённый, попытался предложить «выкуп» за детей, но суд отверг его предложение. Вместо этого, суд назначил крупный фонд в размере 5 млн рублей, который будет использован на образование и медицинское обслуживание Алены, Евы и Ильи, а также на реабилитацию Романа, если он действительно покажет готовность к изменению.
После судебного заседания Алексей вернулся в свой особняк, где Алена, теперь уже более уверенная, играла с куклой в розовом люксе. Марина принесла свежий чай, а Хендерсон проверяла, всё ли в порядке с малышами. «Ты знаешь, Алексей, я никогда не думала, что однажды стану мамой», — сказала она, улыбаясь.
Алексей, глядя на свою «незаконную» семью, тихо произнёс: «Я думал, что деньги делают меня счастливым, но вы, ребята, показали, что настоящее. Мы будем держаться вместе».
Через несколько месяцев в особняке прошёл первый семейный праздник — День Победы. Алена, теперь уже девятилетняя, выступила с речью, где благодарила всех за то, что они спасли её и её братьев. «Я хочу, чтобы наш дом всегда был полон смеха, а не пустых банковских счётов», — сказала она, получая аплодисменты от всех присутствующих.
В конце дня, когда снег снова начал падать за окнами, Алексей, Марина и малыши выглядывали в сад, где построили огромного снегового человека. Алена, обернувшись к отцу, шепнула: «Спасибо, папа». Алексей улыбнулся, обнял её и ответил: «Спасибо тебе, моя маленькая героиня. Ты научила меня, что настоящая ценность — это не рубли, а сердца, которые бьются
