Булочка с характером
Соня стоит у облупившейся двери с надписью «Кафе «Уют»». Буквы кривые, одна «ю» почти отвалилась. У крыльца сухие кусты сирени, мусорный бак и пара голубей, грящихся на осеннем солнце.
— Ну, здравствуй, новая жизнь, — пробормотала она и вставила ключ в замок.
Новая жизнь пахнет сыростью, плесенью и старыми специями. Соня чихает, открывает окна, глубоко вздыхает и бросается за работу.
— Ты с ума сошла! — голос подруги Светки трещит в телефоне. — Купила кафе?! В этом районе? Увольнение тебя так подействовало?
— Лучше готовить булочки, чем считать чужие деньги, — вздыхает Соня, протирая столы. — И я всегда мечтала. Помнишь, как у бабушки?
— Помню. Но мечты — одно, а этот… сарай — другое.
— Это не сарай, а моя пекарня.
Она назвала её «Мандариновый хлеб», потому что бабушка всегда добавляла в булочки корицу и тёртую мандариновую цедру. Зимой дом пах мандаринами и свежей сдобой, и Соня хочет вернуть себе это тепло.
Первая неделя проходит без посетителей. Кафе стоит на окраине, куда заходят лишь те, кто знает короткие пути. Соня встаёт в пять, замешивает тесто, печёт, моет, пробует новые рецепты. Запахи корицы и ванили смешиваются с ароматом кофе. На подоконнике стоит ваза с мандаринами, а на стекле — надпись: «Загляните — не пожалеете».
— Бабушка, помоги, — шепчет она, накрывая свежую партию сдобных «улиток».
В тот же вечер заходит соседняя бабушка Зина.
— Ты тут булочки печёшь? Я шла мимо, унюхала. Дай попробовать.
Соня протягивает сдобу, бабка прищуривается, пожёвывает и кивает.
— Хорошо. Настоящие. Завтра приведу девок поиграть в нарды. Ты нам кофе ставь.
На следующий день приходят «девки» — три старушки с кучи историй. Через неделю — три студента. Потом курьер, потом мама с коляской. Слухи несутся по району, тихо, но верно.
Соня меняет вывеску: вместо «Уют» теперь «Пекарня с ароматом мандаринов». Ей помогает Серёжа, один из студентов.
— Ты чего? Дизайнер?
— Пока нет, учусь. Но ваши булочки божественные, хочу, чтобы вывеска тоже была красивой.
Соня впервые за долгое время ощущает, что кому‑то нужна. К вечеру Серёжа приводит девушку: «Это Катя, фотограф. Хотим запустить вам соцсети». Соня почти плачет.
— Здравствуйте, — в дверь просовывается знакомый дрожащий голос. — Сонь…
Она оборачивается. В дверях стоит Лёша, её бывший, тот, кто год назад ушёл «подумать» и уехал к коллеге.
— Ты чего здесь? — сухо спрашивает он.
— Я… услышала, что ты открыла кафе. Пришла посмотреть.
— Посмотрел. Пока.
— Подожди. Мы же когда‑то…
— Ты когда‑то сказала, что я слишком скучный. А теперь скучаешь?
Он криво улыбается:
— Не об этом. Слышал, ты вложилась. Пока мы официально не развелись, всё, что ты приобрела, считается совместным имуществом.
— Серьёзно?
— Не хочу конфликтов, но можем договориться: я помогу с ремонтом, получу пару процентов.
Соня молчит, потом снимает фартук, подходит к двери и открывает её пошире.
— Лёша, вон дверь. Выходи, и чтоб я тебя больше не видела.
Он делает шаг, но в дверях появляется бабушка Зина с подругами.
— Ой, кто тут бузит? Иди вон, сынок, у нас женское царство.
Лёша бурчит и уходит.
— Кто это был? — интересуется одна из подруг.
— Бывший, за долей пришёл.
— А не жирно ему? — хмыкает бабка, схватывая с подноса ещё одну булочку.
— Соня, — звонит мать. — Что ты там устроила? Лёша звонил, говорит, ты на него наорала.
— Мама, он пришёл требовать долю в кафе. Ты как считаешь, нормально?
— Ну он же почти муж. Может, ещё и сойдётесь. Ты же не молодеешь…
— Мам, я открыла своё дело сама, с нуля, и счастлива. Не можешь за меня порадоваться?
— Я переживаю. Кафе в гетто, развод, сбережений — кот наплакал. Это не жизнь.
— Это моя жизнь, мама, и я её выбрала.
— Ну‑ну. Как прогоришь — не звони.
Соня вешает трубку, сидит на кухне, смотрит в пустую чашку.
— Можно войти? — выглядывает Катя. — Мы только что закончили фотосессию… Ты плачешь?
Соня вытирает слезу.
— Нет, просто вспоминаю. Как бабушка учила: если тесто прилипло — надо потерпеть. Значит, ещё не готово.
— Ты сильная, Соня. Мы с тобой, — поддерживает её Катя, обнимая. Затем показывает телефон.
— Смотри, первые фото уже в сети, сто подписчиков.
Весной очередь за мандариновыми булочками тянется до угла. Появляются новые позиции: рулеты с маком, творожные завитки, штрудели. Пекарня оживает.
Однажды вечером в дверь стучит пожилой мужчина с букетом.
— Можно? — спрашивает он.
— Да, входите.
— Я отец Кати. Дочка уехала в Санкт‑Петербург, но всё мне рассказывала. Я пекарь в отставке, на пенсии — делать нечего. Может, нужна помощь?
Соня кивает.
С тех пор каждое утро они вдвоём запускают тесто: он рассказывает истории, она слушает и учится. Периодически к ним заглядывают новые гости — кто поесть, кто спрятаться от мира.
— Соня, привет, — снова голос Светки в телефоне. — Думаю… бросить бухгалтерию к чёрту?
— А булочки любишь?
— Не то слово. Приходи ко мне.
Соня оглядывает просторное, уже свежеокрашенное помещение, полное посетителей, аромат мандаринов в воздухе, папку с планами расширения.
— Возьму. Только фартук сама купи, — улыбается она.
За окном тёплый весенний дождь, пекарня живёт. Люди приходят и остаются. И Соня впервые не боится будущего, потому что теперь у неё есть реальное дело.
Соня просыпается до будильника. За окном гудит трамвай, дождь стучит по подоконнику. Кафе просыпается вместе с ней: щёлкает розетка, мигнет индикатор кофемашины, урчит старый холодильник.
Пекарня живёт своей жизнью. Семь месяцев с момента открытия, и она всё ещё
