— Что это? — голос свекрови эхом разлялся по кухне, будто сквозняк в старой квартире. В её руках треснула фарфоровая чашка из сервиза, подаренного покойным отцом. — Ты её разбила?
Алёна замерла, будто застывшая в водовороте. Конечно, не она. Возможно, крошка Агафёна, пятилетняя внучка, утром игравшая в крошечном уголке. Но признание правды могло обрушить гнев старой бабушки.
— Не знаю, Антонина Павловна, — прошептала Алёна. — Может, я нечаянно задела, когда мыла посуду.
Свекровь сжала губы, и в её глазах вспыхнула искра старой победы.
— Ну конечно! Всё одно и то же! Двадцать лет в моём доме, а уважения ни крошки. Ты знаешь, сколько для меня значил этот сервиз!
— Я могу склеить, — предложила Алёна. — Почти незаметно будет.
— Не смей! Ещё хуже сделаешь.
В кухню ворвался Дмитрий, муж Алёны. Он тяжело потер лоб, будто тяжёлый сон преследовал его всю ночь. Дмитрий был начальником охраны в огромном ТРЦ, и постоянный гул заставлял его голову пульсировать.
— Что случилось? — спросил он, бросив взгляд на мать и жену.
— Твоя благоверная разбила мой чайный сервиз, — свекровь обвила треснувшую чашку в полотенце. — Тот самый, что папа подарил.
Алёна ожидала, что Дмитрий встанет на её защиту, но он лишь вздохнул:
— Алёна, сколько можно? Сколько раз мама просила быть осторожнее с её вещами.
— Но я даже не… — начала Алёна, но прервала себя. Спорить было бессмысленно.
Дмитрий взял из холодильника кефир и ушёл в комнату. Алёна осталась одна со свекровью, которая демонстративно вытерла слезу.
— И за что мне всё это? — вопила Антонина Павловна. — Всю жизнь семье служила. Дом поддерживала, сына воспитывала. А теперь…
Алёна молча вытерла руки о полотенце. Ей хотелось рыдать, но она знала, что слёзы лишь подстегнут бабушку. За двадцать лет под одной крышей она научилась скрывать эмоции. Здесь, в доме Антонины Павловны, её слёзы никого не трогали.
— Пойду бельё развешу, — сказала Алёна и поспешила во двор.
Вечером, когда её дочь Злата вернулась из техникума, Алёна сидела на веранде, перебирая фасоль. Злата бросила сумку на лавку и села рядом.
— Мам, ты чего такая мрачная?
— Всё нормально, просто устала, — ответила Алёна, пытаясь улыбнуться.
Злата была проницательной девочкой. В свои восемнадцать лет она уже понимала сложные семейные узлы.
— Опять бабушка? — спросила она прямо.
Алёна промолчала, но этого хватило.
— Мам, сколько можно терпеть? Почему ты никогда не постоишь за себя? Ты же знаешь, что Агафёна играла с тем сервизом. Я сама видела утром.
— Тише, — Алёна испуганно оглянулась. — Не обостряй отношения. Агафёна ещё маленькая, зачем ей слушать нотки бабушки.
— А тебе, значит, нотки слушать в самый раз? — дочь отряхнула длинную русую прядь со лба. — Иногда кажется, что ты совсем чужая в этом доме, будто прислуга.
Алёна задрожала. Дочь озвучила то, о чём она сама думала годы: чужая, не своя, несмотря на двадцать лет брака.
— Не говори глупости, — строго сказала она. — Мы семья. Просто живём в доме Антонины Павловны. Она пожилая, ей нужны внимание и забота.
— А тебе не нужно? — Злата встала. — Пойду переоденусь.
Когда дочь ушла, Алёна отложила фасоль и посмотрела на руки, покрытые трещинами от бесконечной работы по дому. Когда‑то она была медсестрой в районной поликлинике и мечтала о медицинском вузе. Потом встретила Дмитрия, влюбилась, забеременела… После декрета свекровь настояла, чтобы невестка занималась домом, а не ночными сменами. «Сын на хорошей работе, зачем тебе больница? Дома дел полно», — говорила она. Дмитрий соглашался. Потом появился Алешка, и вопрос о работе исчез.
За ужином в тот день царила тишина. Только Агафёна, внучка Антонины Павловны, и дочь младшего сына Ярослав, Влада, болтали без умолку. Ярослав с женой Ириной жили отдельно, но часто оставляли девочку у бабушки.
— А у меня Ира купила новое платье, — хвасталась Агафёна. — Розовое, с кружевами! Я в нём принцесса!
— Конечно, милая, — умилялась свекровь. — Ты у нас самая красивая принцесса.
— Бабушка, а почему тётя Алёна никогда не носит красивых платьев? Она всегда в одном и том же ходит.
Алёна замерла с ложкой у рта, в горле застрял комок.
— Агафёна, — отреклась свекровь. — Так неприлично говорить.
Но в её голосе не было настоящего упрёка, лишь довольные нотки.
— У тёти Алёны просто другие заботы, — сказала Антонина Павловна. — Не до нарядов ей.
— Мам, давай я завтра после занятий с тобой схожу в магазин, — вдруг предложила Злата. — Купим тебе новое платье. Я получила стипендию.
Алёна покачала головой:
— Не трать деньги, у меня есть что надеть.
— Лучше бы на учебники потратила, — буркнул Дмитрий. — Скоро сессия, а ты о тряпках думаешь.
Злата бросила на отца сердитый взгляд:
— У меня все учебники есть. И вообще, почему мама никогда ничего себе не покупает? Почему ей вечно всё жалко?
— Златка, не начинай, — попросила Алёна. — Давайте просто поужинаем.
— Нет, я хочу знать! — дочь отодвинула тарелку. — Почему у бабушки новый телевизор, у тебя, папы, новый телефон, у Агафёны — гора игрушек, а у мамы даже приличного платья нет?
— Следи за языком, — сурово сказал Дмитрий. — Ты как с отцом разговариваешь?
— А ты как с мамой? — не сдавалась Злата. — Как она вообще живёт в этом доме? Как прислуга!
Виктор (дмитрий) побагровел:
— Немедленно извинись перед бабушкой! Это её дом, и она позволила нам здесь жить.
— Хватит! — Алёна встала из-за стола, голос дрожал. — Злата, иди к себе, пожалуйста.
— Но мам…
— Иди, — твердо повторила Алёна.
Когда дочь ушла, Антонина Павловна покачала гол
