Седые виски. Жизненная история
— Федя, Федя? Как у тебя на работе? Всё нормально?
— Да как обычно.
— Феденька, пойдём ужинать! Я пельмешки налепила, как ты любишь. Ну давай, а?
— Не хочу.
— Федюш, ну как же так? Я тебя ждала, без тебя не садилась.
— Тань, ну что ты как липучка? Пристала, как банный лист, ей-богу! Надоела уже! Ты что, маленькая, без меня и поесть не можешь? Через рот пронесёт?
— Федя, ну не злись, ладно?
— Тьфу! Слушать противно! Тебе самой не надоело, Тань? Чего ты передо мной тут юлишь? Неужели не понимаешь? Ты меня своей заботой душишь, поняла? Задыхаюсь я с тобой! Душно мне, Тань, всё надоело. Не живу я, а мучаюсь. Это твоё «Федя, Федя»! Сколько раз говорил — слышу я, не надо повторять!
— Феденька, ну выпей рюмочку, полегчает. Устал ты, отдохни. — Таня виновато теребила край фартука.
— Ты что, дура, притворяешься? И фартух этот напялила! У меня другая есть, понимаешь? Её люблю, ей одной дышу! Ухожу я от тебя, Тань.
— Уходишь? Ты подумал хорошо? Не смотри, что я мягкая — обратной дороги не будет. Ты меня знаешь. Уйдёшь — иди, но назад не жди. А ты ей нужен? Думаешь, мне легко сидеть за столом и знать, что у тебя другая? Подумай, Федя, так ли сильна твоя любовь, чтобы семью в один миг разрушить?
— Не вернусь, не надейся.
Федя, не разувшись, прошёл в спальню. На чистых домотканых дорожках остались грязные следы от сапог. Достав рюкзак, стал складывать свои нехитрые пожитки. Окинув взглядом комнату, не глядя на Таню, вышел в сени. Пока шёл с одного конца деревни в другой, в голове роились мысли.
Зачем так? Правильно ли он поступает, уходя от жены? Ведь больше 20 лет вместе, сын вырос, военный. Правда, далеко, только по телефону общаются. Интересно, как он к разводу отнесётся? Да ладно, взрослый, поймёт. Всё в Феде перегорело, даже уважения к жене не осталось. Из-за этого вот её «Федя, Федя!» Давно всё знает, а молчит, в глаза смотрит. Другая бы в лицо вцепилась, поцарапала, а она только молча упрёком глядит. За что её уважать, если она сама себя не уважает? И ещё эта её старина. Совсем с ума съехала. Нормальная баба была, а нет — вбила себе в голову, что ей нужна кухня «под старину», обязательно с самоваром и домоткаными дорожками. Как дура, ей-богу, по всей деревне половики собирала, пол на кухне ломала, чтобы досками обшить.
Нет, Стелла совсем другая. У неё и имя-то какое — стальное. Женщина с хваткой. А выглядит молодо, хоть и постарше их сына. Могла бы невесткой стать, а вот поди ж ты — женой станет. С ней Фёдор снова молодым почувствовал себя, дышать заново научился. Никаких там пирогов, борщей и половичков с самоварами. Она даже говорит не так, как Танька. Та со своей стариной совсем с катушек съехала — не только в доме, но и в голове. У Стеллы всё по-современному: яркие шкафы, модная одежда. И фигура — не то что у Таньки. Та совсем себя запустила, расплылась, как баржа. Вечно ему в рот заглядывает, угодить пытается. Молодец, что ушёл. Давно надо было. Теперь всё будет по-другому.
***
Таня сидела посреди кухни, смотрела на грязные следы на половиках и тихо плакала. Ведь он так ничего и не понял! Не понял, зачем вся эта старина, половики, самовар. А она-то надеялась, дура! И эти следы — будто по душе грязным сапогом прошёлся!
Оглядевшись, Таня встала и зло начала срывать половики. Кому они теперь нужны? Ничего он не помнит, ничего святого! А та-то вообще пигалица, чуть старше их сына, Стелка эта. Вернулась в деревню, вся такая модная, молодая, красивая. И тут же в контору колхоза устроилась. Должность сразу нашлась — «молодёжь надо продвигать». За два года до старшего экономиста дослужилась. Голова колхоза в неё втюрился, крутили роман. Но из семьи не ушёл — одно дело с девчонкой пофлиртовать, другое — семью ломать. А Федька как телёнок — махнула ему, он и пошёл. Только нужен ли он ей? На зарплату ветврача много не разгуляешься. Ну да ладно, он свой выбор сделал.
***
Вспомнила Таня тот год, когда они с Федей поженились. Молодые, горячие, всё им было нипочём. Нет денег? Не беда — в закромах картошка есть. Мелкая? Зато своя! Вечером разведут костёр, прижмутся друг к другу. Прогорит — в золу картошку закопают, потом едят прямо с кожурой, лица чёрные, а им весело. Поселили их в домик, где бабка одна жила. Та к детям уехала, а дом колхозный. Таня в нём богатство нашла — домотканые дорожки на чердаке, самовар, мебель старинная. Отмыла всё, половики в речке полоскала с Федей. Навела уют. Придут с работы — чай из самовара пьют.
Вспомнила, как мечтали о большом доме: кухня под дерево, половики, самовар, резные шкафы. Чтобы потом, когда старыми станут, сидеть вот так и вспоминать молодость.
Когда узнала, что Федя загулял, решила — если сделает кухню, как тогда, он вернётся. Но ни кухня, ни половики счастье не вернули. Правильно говорят: «Седые виски — чёрт в ребро». Вся деревня дивилась её терпению. Знать об изменах и молчать! А Федя тоже хорош — она ему в дочери годится, а он любовь завёл!
***
Таня не подавала виду, что плохо ей одной в доме, который сами строили. На кухню свою мечты заходить не могла. А на работе делала вид, что всё хорошо. Даже с Федей здоровалась, будто и не жили вместе столько лет. Тот сначала стороной обходил — мало ли что от неё ждать? Потом успокоился. Бывает, не сложилось.
Федя всё тянул с разводом, будто сомневался. А
