Обычно просторная московская квартира Артёма Соколова казалась безжизненной: длинные пустые коридоры, холодные комнаты, будто застывшие во времени. Казалось, жизнь здесь остановилась. После аварии его девятилетний сын Ваня перестал говорить и двигаться. Врачи разводили руками. Сам Артём уже смирился, что его мальчик заперт в невидимой темнице, куда не достучаться даже отцовской любви.
Но в тот день всё изменилось.
Отменённая встреча привела его домой раньше обычного. Выйдя из лифта, он услышал лёгкую мелодию. Не радио, не фоновый шум живую, тёплую музыку. Заинтригованный, он вошёл в кухню и замер.
Горничная Наталья, босая, кружилась по паркету, залитому солнцем. В её руке была рука Вани. Пальцы мальчика, годами лежавшие без движения, теперь мягко сжимали её ладонь. И самое невероятное его глаза следили за каждым её шагом. Он был здесь. По-настоящему.
Артём не осмеливался дышать. Когда музыка стихла, тишина повисла в воздухе, словно нереальная. Наталья, запыхавшаяся, встретила его взгляд. Без слов опустила руку мальчика и тихо вернулась к делам, напевая под нос.
Через несколько минут он позвал её.
Объясни, что это было, голос его дрожал.
Я танцевала, просто ответила она.
С моим сыном?
Да.
Но зачем?
Потому что увидела в нём искру. И решила за ней последовать.
Ты же не врач
Нет. Но здесь его никто не касается с радостью. Сегодня он откликнулс
Богач вернулся домой раньше времени и застал горничную, танцующую с его сыном-инвалидом; то, что произошло дальше, потрясло всех