Бабушка приютила на улице крошечного львенка и растила его втайне от соседей: но однажды они заглянули к ней и обомлели от увиденного

Год назад, когда старушка Марфа Семёновна возвращалась с базара в своём родном Нижнем Новгороде, её остановил слабый писк из-под ржавого мусорного бака. В разорванной коробке из-под водки лежал крошечный, дрожащий от холода зверёк с янтарными глазами. Добрая женщина решила, что это обычный дворовый котёнок жалкий, исхудавший, на грани гибели. Сердце её сжалось, и, обернув малыша в свой поношенный платок, она прижала его к груди и понесла в свою хрущёвку.
С тех пор он стал её тенью. Марфа дала ему имя Барсик, как у того кота, что был у неё в детстве. Зверёк ел за троих, быстро рос. Лапы его стали непропорционально большими, шерсть густой, а взгляд тяжёлым, словно у зверя из тайги.
Через два месяца Барсик одним движением когтей разорвал старый пуховый платок тут-то Марфа и поняла страшную правду: это не кот. Это настоящий лев.
Но отдать его она уже не могла. Лев стал её единственным другом, спасением от тоски. Дети и внуки давно забыли о ней, а этот зверь заполнил пустоту в её жизни. Она прятала его ото всех занавешивала окна, редко выходила на улицу, боясь, что кто-то услышит его низкое, гулкое урчание.
Все свои сбережения, все пенсии в рублях уходили на мясо свиные шеи, говяжьи кости. Продавцы в «Пятёрочке» перешёптывались, глядя, как она каждый день уходит с полными сумками.
Но Марфе было всё равно. Ночью Барсик спал рядом, прижимаясь к её боку, а она гладила его растущую гриву, как когда-то гладила своего Ваську.
Соседи в подъезде замечали странности: по вечерам из квартиры доносились звуки, будто кто-то тяжело дышит или передвигает мебель. Шутили: «У Марфы, видимо, медведь в гостях!» Но однажды шутки кончились старушка перестала выходить совсем.
Соседка Галина, обеспокоенная тишиной за стеной, вызвала участкового. Когда дверь открыли, в квартире стояла тишина. Но через миг раздался душераздирающий крик…
В тусклом свете лампы на кухонном диване сидел он огромный, золотистый, с мордой, испачканной чем-то тёмным. А в спальне, на кровати, лежала сама Марфа Семёновна… мёртвая уже несколько суток.
Она умерла тихо, во сне, и её любимец сначала просто грелся рядом, но голод взял верх. Капли крови вели из комнаты в комнату, как страшная дорожка из прошлого.
Лев не убежал, не бросил её. Он вырос в этих стенах и не знал другого мира.
Вот почему говорят: сколько зверя ни корми он в лес смотрит.