Фу, бомжиха!» — морщились прохожие, видя бабушку в грязи. Но слова малыша заставили их остолбенеть

«Фу, брязга!» кривились прохожие, бросая взгляды на старушку, лежащую в луже. Но слова мальчонки заставили их остолбенеть.
«Фу, брязга!» фыркнула молодая женщина, одёргивая сына прочь.
Но ребёнок, лет пяти, выскользнул из её хватки и подбежал к старухе. Опустился перед ней на корточки, вгляделся в её лицо и громко сказал:
Бабуль, это ты?..
Все замерли.
Женщина рванулась к нему, но он уже держал старую руку в своих маленьких ладонях.
Мам, это же она! На фото, помнишь? В альбоме Он достал из кармана помятый игрушечный грузовичок и положил его рядом. Ты мне его подарила перед тем как папа сказал, что ты уехала далеко.
Старуха дрогнула. Глаза застлало влагой, пальцы затряслись.
Ванюша прошептала она. Мне не давали Сколько лет
Это моя мама? наконец выдавила из себя молодая, медленно присаживаясь рядом. Мне врали что ты умерла. Что нас бросила
Я не бросала Меня забрали в больницу. Потом жильё отобрали. Потом искала вас А потом стало стыдно, страшно Я ж не знала, какая ты теперь
Прохожие перестали спешить. Кто-то отвернулся, кто-то достал платок. Кто-то принёс стакан воды.
Пойдём домой, мам, тихо проговорила дочь, сжимая её пальцы. Прости, что не искала. Прости, что поверила
Старуха молча кивнула.
И в тот миг, когда в грязи и равнодушии сошлись обтрёпанная бабка, её внук и повзрослевшая дочь, на глазах у всех свершилось чудо: ненужная обуза в одно мгновенье стала семьёй.
Прошёл час.
Бабка, закутанная в куртку зятя, сидела на заднем сиденье «Жигулей». Рядом внук, не отпуская её руки.
Я скучал, бабуль. А ты блины умеешь? серьёзно спросил он.
Умею, она улыбнулась впервые за долгие годы. С малиной. Как ты любишь.
Дочь украдкой смахивала слёзы, глядя в зеркало.
Ты знала, где я живу? тихо спросила она, когда машина тронулась.
Знала. Иногда стояла у двора. Смотрела, как ты гуляешь с ним. Боялась подойти Думала, не простишь.
Я не знала, как жить без тебя. Сколько тогда ревела А папа сказал ты умерла. Что нам без тебя лучше И я поверила.
В салоне воцарилась тишина. Лишь шуршание колёс да детский голос:
Бабуль, у нас кот есть. Ты с ним подружишься, только он кусается, если злой.
Все рассмеялись. Напряжение растаяло. Бабка откинулась на сиденье, будто впервые за годы позволив себе передохнуть.
Прошёл месяц.
В доме пахло ватрушками, на подоконнике дремал тот самый злющий кот. Бабка раскладывала по тарелкам блины, а внук мазал их сгущёнкой.
Дочь подошла сзади, обняла её за плечи.
Ты вернулась.
Я всегда была рядом просто за дверью.
А теперь дома. Насовсем.
И в этой простоте чае, застиранном фартуке, детских рисунках на холодильнике было столько счастья, что словами не передать. Оно просто было.
Весна пришла внезапно с капелью и первыми почками. Во дворе, где когда-то стояла сгорбленная тень в драном пальто, теперь сидела старушка в чистом кардигане. Рядом внук на велосипеде, кричал:
Бабуль, глядь, без руля!
Она улыбалась. Не виновато, не устало светло, по-настоящему.
В руках спицы и клубок голубой шерсти. Вязала ему шарф. А по морщинам катились слёзы. Не от горя от облегчения.
К ней подошла та самая женщина, что когда-то брезгливо морщилась. В руках пирог в коробке.
Я тогда была дура. Прости.
Пустое, ответила бабка. Я сама себя простить не могла А теперь учусь.
Соседи собирались у лавочек. Кто-то здоровался, кто-то кивал но уже не с отвращением.
Дочь вышла с пледом:
Мам, накинь, прохладно.
Спасибо, доча.
Бабка взяла плед, но смотрела не на него а на дочь. Благодарно. За то, что пустила. За то, что разглядела в ней человека.
А внук подбежал, обнял сзади и прошептал:
Бабуль, а если б я тебя не узнал тогда?..
Она улыбнулась, поцеловала его в темя:
Но узнал.
И этого хватило.
Прошло полгода.
Бабка теперь снова Анна Семёновна вела кружок вязания в доме культуры. На стене висело её фото с внуком: он в голубом шарфе, она в кофте, связанной своими руками.
Но иногда ночью она просыпалась в ужасе.
Прислушивалась: не прогонят? Не сон?
Тогда шла на кухню, садилась у окна. И вдруг топот. Босые ножки.
Опять страшно? мямлил внук, протирая глаза.
Чуточку, признавалась она. Пройдёт.
Я посижу с тобой. Чтобы знала ты дома.
Они молча сидели, иногда до рассвета. Просто были рядом. И этого хватало.
Однажды в дверь постучали.
На пороге седой мужчина с палкой. Глаза знакомые.
Нюра
Сеня
Узнал что ты нашлась.
Это был он. Муж. Отец её дочери. Тот, кто когда-то соврал.
Она стояла, стиснув руки, глядя в глаза тому, кто решил, что семье она не нужна.
Оправданий нет, прохрипел он. Стыдно. Но всё это время носил твой снимок в паспорте.
Внук выглянул из-за спины.
Это дед?
Да, спокойно сказала она. Но решать тебе хочешь ли его знать.
Мальчик протянул руку.
Если бабуля простила, я попробую.
Семён заплакал. И в этих слезах было раскаяние позднее, но настоящее.
А вечером бабка сказала дочери:
Спасибо, что научила снова жить. Не выживать А просто жить.
Это ты нас нау