Снежная круговерть укутала тихий провинциальный городок Гусь-Хрустальный, будто укрыв его пуховым одеялом, поглотившим все звуки.
По стёклам окон расползались морозные узоры, как кружевные салфетки, а по пустынным улочкам гулял ветер, напевая старую песню о прошлом.
Термометр показывал минус тридцать самая лютой зимы не было тут лет пятнадцать, по крайней мере в этой части Владимирской области.
В полумраке придорожной забегаловки «У Гриши», затерянной на окраине городка, стоял мужчина за потрёпанной стойкой, медленно вытирая и без того чистые столы. Последний клиент ушёл часа четыре назад.
Его руки, изборождённые морщинами, выдавали годы тяжёлой работы жизнь повара, рубящего тонны картошки и нарезающего горы мяса.
На его выцветшем фартуке остались следы тысяч блюд, приготовленных с душой: щей, томившихся по бабушкиному рецепту часа четыре, котлет из домашнего фарша, рассольника с настоящими огурцами.
Вдруг раздался тихий звон старого медного колокольчика над дверью, висевшего тут уже тридцать лет.
И перед ним возникли они двое детей, дрожащих, промокших до нитки, голодных и испуганных. Мальчик лет одиннадцати в рваной, не по размеру куртке. Девочка, лет шести, в тонкой розовой кофточке, явно не для зимы.
Их ладошки оставили мокрые следы на запотевшем стекле, будто призрачные отпечатки беды. Этот миг стал поворотным.
Он и не подозревал, что простой жест доброты в тот ледяной вечер 2002 года однажды отзовётся эхом спустя двадцать лет.
История Алексея Морозова
Алексей Морозов не собирался задерживаться в Гусь-Хрустальном дольше года.
Ему было двадцать восемь, и он мечтал стать шеф-поваром в каком-нибудь престижном ресторане Москвы, а в идеале открыть своё заведение, скажем, на Чистых прудах или в Кузьминках.
Он представлял место, где играет живая музыка, где официанты говорят на нескольких языках, а в меню блюда со всего света. У него даже название было придумано «Золотой каравай».
Но судьба, как это часто бывает, распорядилась иначе. После внезапной смерти матери Алексей бросил работу повара в московском ресторане «Яр» и вернулся в родной город.
Ему предстояло заботиться о четырёхлетней племяннице Дашеньке хрупкой девочке с золотистыми кудряшками и голубыми глазами, оставшейся сиротой после ареста матери.
Долги росли, как сугробы коммуналка, кредит за операцию, алименты, которые требовал отец ребёнка. Мечты улетали с каждым днём.
И тогда Алексей устроился в скромную забегаловку «У Гриши» официантом и поваром в одном лице.
Хозяйка заведения, добрая, но бедная Марфа Семёновна, платила ему всего семь тысяч рублей по тем временам копейки.
Работа не была престижной, но честной. Алексей вставал в пять утра, чтобы к открытию успеть напечь пирожков. Его фирменные пирожки с капустой разлетались, как горячие блины шутка, которую особенно любил местный народ.
В городке, где люди проходили мимо, как осенние листья, Алексей стал тихой опорой.
Он запоминал, что Анна Ивановна пьёт чай с двумя кусками сахара, что шофёр Витя всегда берёт двойную порцию гречки с гуляшом, а учительница Лидия Петровна крепкий кофе после второго урока.
Именно в одну из самых суровых зим позже её назовут «зимой века» он их увидел.
Был вечер 23 февраля День защитника Отечества. Почти все заведения закрылись пораньше, но Алексей остался знал, что кто-то может нуждаться в тёплой еде.
У дверей кафе, прижавшись друг к другу, стояли двое детей.
Мальчик в рваной куртке, явно не своей. Девочка в тонкой кофточке, дрожавшая, как осиновый лист. Их резиновые сапоги с дырами промокли насквозь. В глазах страх, который знает только голод и одиночество.
Что-то кольнуло Алексея в сердце. Не просто жалость узнавание. Он и сам был таким когда-то.
Когда ему было десять, отец ушёл, оставив семью без гроша. Мать работала на трёх работах: уборщицей, продавщицей, нянькой.
Голод стал постоянным спутником. Алексей помнил это чувство будто внутри зверь, грызущий желудок.
Не раздумывая, он распахнул дверь, впуская порыв ледяного ветра.
Заходите, детки, скорее! позвал он. Здесь тепло. Не бойтесь.
Он усадил их за стол у батареи самое тёплое место и поставил перед ними две тарелки горячих щей. Суп парил, запотевая окна ещё сильнее.
Ешьте, не стесняйтесь, сказал он, положив рядом чёрный хлеб и сметану. Здесь вас никто не обидит.
Мальчик, сначала настороженный, как дикий зверёк, осторожно взял ложку. Попробовав суп, широко раскрыл глаза видимо, не ожидал, что еда может быть такой вкусной. Он отломил хлеб и протянул сестре.
На, Олечка, прошептал. Правда вкусно.
Её маленькие ручки дрожали, когда она брала ложку. Алексей заметил, что ногти у неё обкусаны до крови признак детского горя.
Он отошёл к мойке, делая вид, что моет посуду, но глаза его слегка затуманились.
За следующий час дети ели с такой жадностью, что это говорило больше любых слов сколько дней они не видели горячей еды.
Алексей тихо собрал для них дорожный паёк: бутерброды с колбасой, два яблока, пачку печенья «Юбилейное» и термос с чаем.
А потом, оглянувшись, чтобы дети не видели, сунул в пакет две пятитысячные купюры последние деньги, которые копил на кроссовки для Дашеньки.
Ребята, сказал он, садясь рядом. Я собрал вам еды. И запомните: если снова понадобится помощь приходите сюда. Днём, ночью неважно. Я почти всегда здесь.
Мальчик поднял на него глаза серые, как зимний день, но с искоркой надежды.
А вы вы правда не сдадите нас? дрожащим голосом спросил он. Мы сбежали из детдома. Там там нас били. Олю обижали старшие девочки.
Никого я не вызову, твёрдо ответил Алексей. Это останется между
Официант накормил двух обездоленных сирот, а через 20 лет они разыскали его, чтобы отблагодарить