**« Позднее пробуждение свекрови »**
Когда никого не осталось, свекровь вспомнила о нас. Но слишком поздно
Уже больше десяти лет мы с Леонидом вместе. Я вышла за него в двадцать пять. Он не единственный сын: у него два старших брата, давно устроенных карьеры, дома, семьи. Идеальная картина, как говорят. Их мать, Галина Соколова, женщина с характером, не из тех, кто прячется за чужими спинами. Она одна подняла троих сыновей, ни разу не согнувшись.
С самой помолвки я чувствовала её неприязнь ко мне. Ничего прямого, но всё читалось в её молчании за столом, косых взглядах, «забытых» датах. Я делала вид, что не замечаю. Может, я не оправдала её ожиданий? Может, она не хотела отпускать младшего?
Ведь Леонид был её опорой. После отъезда старших он остался помогать: продукты, больничные, бумаги. А потом появилась я. И её жизнь перевернулась.
Я пыталась завоевать её сердце. Готовила её любимые блюда, звала на праздники, выбирала подарки. Даже пробовала называть её «мамой», но слово застревало в горле. Она оставалась холодной, а я чувствовала себя чужой в этой семье.
Когда родился наш сын Артём, Галина стала чаще навещать нас. Недолгое затишье: как только старшие подарили ей других внуков, наш ребёнок стал невидимкой. Она встречала Новый год у них, звонила им каждую неделю, а мы оказались в забытьи. Хуже всего? Она «забывала» мой день рождения если только Леонид не напоминал. Ни открытки, ни звонка. Сначала я страдала, потом смирилась: не всем везёт иметь две матери.
Годы летели. Жизнь скромная, но достойная. Родилась наша дочь Лиза. Леонид работал, я занималась детьми. Свекровь оставалась где-то на краю нашей жизни те же редкие визиты, та же дистанция. Мы не настаивали.
В прошлом году умер её муж. Удар сломал её. Врачи, антидепрессанты, диагноз «старческая депрессия». Старшие сыновья приехали один раз, оставили продукты и исчезли. Мы бывали в её московской квартире не часто, но чаще них.
А потом, в середине декабря, она позвала нас на праздничный ужин. «Вы мне нужны», прошептала она. Я согласилась, несмотря ни на что. Бросить слабого человека нельзя.
Я готовила закуски, раскладывала оливье, а она вздыхала на диване. «А Игорь с Дмитрием придут?» спросила я. Она пожала плечами: «А зачем?»
Близился полночь. Вдруг она выпрямилась: «Садитесь. У меня предложение.» Голос дрожал. «Я просила других невесток взять меня к себе. Они отказались. Так что переезжайте сюда. Взамен квартиру оставлю вам.»
Как гром среди ясного неба. Столько лет равнодушия А теперь, потому что другие её бросили, она обратилась ко мне? Как будто трёшка в Москве может стереть двадцать лет холода?
Леонид пообещал подумать. В машине я не выдержала. Без крика, но сдавленно:
«Послушай, я не святая. Не стану жить с той, кто двадцать лет делала вид, что меня нет. Кто ни разу не пришла на школьный концерт внуков. Эта внезапная «любовь» Она просто боится умереть одна. Но почему мы должны платить своей жизнью за то, что она нам недодала?»
«Это моя мать» пробормотал он.
«Мать это тот, кто поддерживает. Кто не делит детей на любимых и нет. Она вычеркнула нас из своей жизни. Пусть теперь зовёт тех, кто ей дороже.»
Он замолчал. Я видела его боль. Но он понял.
Мы больше не приходили на Тверскую. Редкие звонки, ледяные разговоры. Она обвиняет нас в чёрствости. А я думаю: а на что она вообще надеялась? Что квадратные метры купят её прощение?
Нет. Достоинство не продаётся. Если ты никто в светлые дни, не становись щитом от тьмы.
Это не месть. Просто горький урок: выбирай тех, кто выбирает тебя.
