Это случилось в январе, в лютый мороз, каких не было уже много лет. Снег лежал по колено, воздух резал, как лезвие, а ветер выл так, что больно было дышать.
Наша деревушка была крохотной, затерянной на самом краю, и к тому времени почти опустела. Кто перебрался в город к детям, кто отправился в мир иной. Остались только те, кому уже некуда было идти. Я была среди них.
После смерти мужа и отъезда детей дом опустел не только снаружи, но и внутри. Стены, когда-то наполненные смехом, теперь молчали. Топила печь, варила себе скромную еду щи, кашу, яичницу. Крошила хлеб на подоконник для птиц. Время убивала за книгами старыми, зачитанными до дыр, с загнутыми страницами. Телевизор почти не включала там шум, а не слова.
В тишине я начала слышать, как дом стонет под напором ветра, как воет метель над трубой, как скрипят доски на морозе.
А потом появился он.
У крыльца раздался скребущий звук. Подумала: сорока шалит или соседский кот. Но тот звук был иным едва слышным, будто кто-то царапается из последних сил. Распахнула дверь мороз ударил по лицу, как пощечина. Взглянула вниз и застыла.
В сугробе сидело маленькое чёрное существо, измазанное грязью. Не кот скорее тень. Но глаза… ярко-жёлтые, как у филина. Они смотрели на меня. Не умоляюще, а вызывающе. Будто говорили: «Дошёл сюда. Либо примешь, либо прогонишь. Но дальше не смогу.»
У него не было одной передней лапы. Старый шрам, грубо затянутый, без крови, с рубцом. Шерсть висела клочьями, в колтунах, в грязи. Кости выпирали. Один Бог знает, через что он прошёл и сколько шёл, пока не добрался до моего дома.
Я постояла, сглотнула, спустилась по ступенькам. Он даже не дрогнул. Не убежал, не зашипел, не сжался в комок. Лишь слегка вздрогнул, когда я протянула к нему руку, затем снова замер.
Подняла его и занесла в дом. Он был легче пушинки. Подумала: «Не доживёт до утра.» Но положила у печки на коврик, подстелила старое одеяльце, поставила миску с водой и кусочек курицы. Он даже не притронулся. Просто лежал. Дышал тяжело, будто каждый вдох давался с трудом.
Присела рядом. Смотрела на него. И вдруг поняла: он такой же, как я. Усталый, израненный, но живой. Ещё держится.
Целую неделю ухаживала за ним, как за младенцем. Ела рядом, чтобы он не чувствовал себя одиноко. Говорила с ним. Рассказывала, как прошёл день, жаловалась на здоровье, вспоминала мужа, которого до сих пор зову во сне. Он молчал. По-настоящему молчал. Лишь иногда открывал глаза, словно шептал: «Я здесь. Ты не одна.»
Через несколько дней он впервые сделал глоток воды. Потом слизал кашу с моего пальца. Вскоре попытался встать. Поднялся, закачался, снова упал. Но не сдался. На следующий день попробовал снова. И получилось. Встал. Хромал, шатался, но шёл.
Я назвала его Чудом. Потому что иначе было нельзя.
С тех пор он везде следовал за мной. В курятник, на веранду, в кладовку. Спал в ногах у кровати, а если я ворочалась, тихо мяукал, будто спрашивал: «Ты со мной?» А когда я плакала, особенно по вечерам, подходил, прижимался и смотрел в глаза.
Он стал моим исцелением. Зеркалом. Смыслом.
Соседка, тётя Галя, только качала головой:
«Люба, ты совсем рехнулась? Таких на улице как звёзд на небе. Зачем он тебе?»
Я лишь пожимала плечами. Как объяснить, что этот чёрный, изувеченный кот спас меня? Что с его появлением я снова стала жить, а не просто существовать?
Весной он грелся на веранде, гонялся за бабочками. Научился бегать по-своему на трёх лапах. Сначала спотыкался, но быстро освоился. Даже мышей начал ловить однажды принёс добычу. Гордо. Показал, потом ушёл спать.
Однажды пропал на целый день. Я с ума сходила от волнения, искала его, звала, обошла весь лес. К вечеру он объявился с расцарапанной мордой, но победителем. Может, навещал прошлое. Или сводил счёты. После этого проспал трое суток, почти не вставая.
Он прожил со мной пять лет. Не выживал жил. Со своими привычками, характером, нравом. Любил гречневую кашу с маслом, ненавидел пылесос, от грозы прятался под одеяло или ко мне под бок.
Старел быстро. В последний год почти не выходил во двор. Много спал, мало ел, двигался осторожнее. Я чувствовала конец близок. Но каждое утро, просыпаясь, первым делом проверяла, дышит ли он. И если да благодарила Бога.
Однажды весной он просто не проснулся. Лежал, как всегда, на своём месте у печки. Только глаза не открыл. Я села рядом, положила ладонь тело ещё было тёплым. Но сердце знало.
Слёзы пришли не сразу. Долго гладила его, шептала: «Спасибо, Чудо. Ты был всем. Без тебя не было бы и меня.»
Похоронила под старой яблоней. Там, где он любил лежать в тени летом. В коробке, выстланной мягкой фланелью. Попрощалась тихо. Честно.
Прошло уже три года. Теперь у меня живёт другой кот полосатый, молодой, озорной. Совсем не похож. Но иногда, особенно вечером, мне чудится чёрная тень у порога. Или слышится знакомый шорох.
Тогда я улыбаюсь.
Потому что знаю: он со мной. Он часть меня. Моё Чудо.
Если у тебя тоже был кто-то, как моё Чудо расскажи свою историю в комментариях.
