Мой 89-летний тесть прожил с нами 20 лет и ни копейки не вложил в семейный бюджет

**Из дневника**
Моему тестю было 89 лет, и он прожил с нами двадцать лет, не внося ни копейки в общий бюджет. После его смерти я был потрясен, когда к нам пришел адвокат с неожиданными новостями.
Я женился в тридцать лет, не имея за душой ничего. Семья моей жены тоже не блистала достатком лишь ее отец, дед Семён, почти семидесяти лет, тихий, хрупкий, живший на скромную пенсию ветерана.
Вскоре после свадьбы он переехал к нам и оставался в нашем доме до последнего дня.
Двадцать лет он не платил ни за свет, ни за воду, ни за еду, ни за лекарства. Не нянчил внуков, не готовил, не убирал. Некоторые даже называли его «первоклассным нахлебником».
Порой я злился, но думал: «Он старик, мой тесть. Если я начну жаловаться, кто о нем позаботится?» Так что молчал. Но внутри копилось недовольство.
Придешь с работы уставшим, откроешь пустой холодильник, а он спокойно пьёт чай, будто это его не касается.
Однажды он умер, и я подумал наконец-то всё кончилось Он ушел тихо, в 89 лет.
Не было тяжелых болезней, больниц. Утром жена принесла ему чаю и обнаружила, что он уже не дышит.
Я не чувствовал особой грусти отчасти из-за его возраста, отчасти потому, что привык к его присутствию, как к тени в доме.
Похороны были скромными. Никто из родни жены не имел денег, так что все расходы легли на нас.
Через три дня на пороге появился мужчина в костюме, и я чуть не выронил стакан воды, который держал.
Это был адвокат с папкой документов. Проверив мои данные, он вручил мне красную папку и сказал:
«Согласно завещанию Семёна Ивановича, вы единственный наследник всего его имущества».
Я горько усмехнулся: «Какое имущество? Двадцать лет он жил у нас на шее, у него даже приличных тапочек не было!»
Но адвокат невозмутимо листал страницы:
Участок в 115 квадратных метров в центре города, переоформленный на ваше имя два года назад.
Сберегательный счет на 12 миллионов рублей с вами в качестве бенефициара.
Рукописное письмо от деда Семёна, переданное через адвоката:
«Зять мой ворчит, но двадцать лет кормил меня, не давал в нужде пропасть. Дочь у меня ленивая, а он все тяготы на себе нёс. Я прожил долго и понимаю, кто добр, а кто нет. Не надо мне ему платить, но уйти, ничего не оставив, я не мог».
Я онемел, слезы подступили к глазам. Оказалось, он вовсе не был беден.
Этот участок родовое наследство, о котором он молчал все годы. Деньги на счету его пожизненные накопления с процентами, которых он ни разу не тронул.
Он завещал всё мне тому, кого когда-то считал «нахлебником» и кому даже желал уйти.
Той ночью я сидел один перед его фотографией, зажег свечу и, глядя на его улыбку, прошептал:
«Прости, отец Всю жизнь ты молчал, не позволяя никому быть у тебя в долгу. Даже перед тем, кто считал тебя обузой».