Слова прозвучали сквозь позолоченные коридоры усадьбы Морозовых, повергнув всех в молчание. Глеб Морозов, миллиардер и бизнесмен, о котором финансовые колонки писали как о «человеке, не знающем поражений», застыл в оцепенении. Он умел договариваться с министрами, убеждать акционеров и подписывать контракты на миллиарды рублей за один день, но ничто не подготовило его к этому. Его дочь, шестилетняя Алиса, стояла посреди мраморного зала в голубом платьице, крепко сжимая плюшевого зайца. Её маленький пальчик указывал прямо на Дарью горничную. Вокруг них теснилась подобранная с особым тщанием группа манекенщиц изящных, высоких, осыпанных бриллиантами и закутанных в шёлк. Они ёрзали, явно смущённые. Глеб пригласил их с одной целью: позволить Алисе выбрать женщину, которую она согласится назвать матерью. Его жена, Анна, умерла три года назад, оставив пустоту, которую не могла заполнить ни богатство, ни амбиции. Глеб думал, что блеск и гламур впечатлят Алису. Что красота и изящество помогут ей забыть горе. Но вместо этого девочка проигнорировала весь этот лоск и выбрала Дарью скромную служанку в простом чёрном платье и белом переднике.
Дарья прижала руку к груди.
Меня? Алиса нет, родная, я же просто
Ты добрая ко мне, тихо сказала девочка, но в её словах звучала детская непоколебимая правда. Ты рассказываешь мне сказки вечером, когда папа занят. Я хочу, чтобы ты была моей мамой.
По залу пробежал шёпот изумления. Некоторые манекенщицы обменялись колкими взглядами, другие высоко подняли брови. Одна даже засмеялась нервно, но тут же подавила смех. Все взгляды устремились к Глебу. Его челюсть напряглась. Он, человек, которого ничто не могло поколебать, оказался застигнут врасплох собственной дочерью. Он искал в глазах Дарьи признаки расчёта, намёк на амбиции. Но она выглядела так же потрясённой, как и он. Впервые за долгие годы Глеб Морозов не нашёл слов.
Слух разнёсся по усадьбе со скоростью молнии. К вечеру шёпот передавался от кухонь до шофёров. Униженные манекенщицы поспешно покинули дом их каблуки стучали по мрамору, будто залпы отступающего войска. Глеб же заперся в кабинете с бокалом коньяка, повторяя в уме слова дочери: «Папа, я выбрала её». Это не входило в его планы. Он хотел представить Алисе женщину, способную блистать на благотворительных балах, улыбаться для журналов и принимать гостей на дипломатических ужинах. Кто-то, кто отражал бы его публичный образ. Уж точно не Дарья ту, что он нанимал чистить серебро, гладить бельё и напоминать Алисе чистить зубы.
Но Алиса стояла на своём. На следующее утро за завтраком она сжала стакан апельсинового сока маленькими ручками и заявила:
Если ты не разрешишь ей остаться, я больше не буду с тобой разговаривать.
Глеб уронил ложку.
Алиса
Дарья мягко вмешалась:
Глеб Иванович, прошу вас. Алиса ещё ребёнок. Она не понимает
Он резко перебил её:
Она ничего не знает о мире, в котором я живу. Ни о моих обязанностях. Ни о том, как важно сохранять лицо. И вы тоже.
Дарья опустила глаза, кивнув. Но Алиса скрестила руки упрямая, как отец во время переговоров.
Дни шли, и Глеб пытался уговорить дочь. Он предлагал поездки в Петербург, новых кукол, даже щенка. Но девочка каждый раз качала головой:
Я хочу Дарью.
С неохотой Глеб начал присматриваться к Дарье. Он замечал детали: как терпеливо она заплетала Алисе косички, даже когда та вертелась; как опускалась на уровень девочки, слушая её, будто каждое слово было важно; как звонче и свободнее звучал смех Алисы, когда рядом была Дарья. Дарья не была изысканной, но была ласковой. Она не носила духов, но от неё пахло чистым бельём и свежим хлебом. Она не говорила на языке миллиардеров, но умела любить одинокого ребёнка.
И впервые за долгое время Глеб задумался: искал ли он жену для своего имиджа или мать для своей дочери?
Переломный момент наступил две недели спустя на благотворительном вечере. Глеб, верный внешним условностям, взял Алису с собой. Она была в пышном платье, но её улыбка казалась натянутой. Пока он беседовал с инвесторами, девочка исчезла. Паника охватила его, пока он не увидел её у десертного стола в слезах.
Что случилось? воскликнул он.
Она хотела мороженое, смущённо объяснил официант. Но другие дети стали дразнить её. Говорили, что у неё нет мамы.
Глеб почувствовал, как сжалось сердце. Прежде чем он успел что-то предпринять, появилась Дарья. Она была здесь незаметно, присматривая за Алисой. Присев на корточки, она вытерла слёзы девочки.
Родная, тебе не нужно мороженое, чтобы быть особенной, прошептала она. Ты и так самая яркая звёздочка здесь.
Алиса всхлипнула, прижавшись к ней.
Но они сказали, что у меня нет мамы.
Дарья замедлилась, бросив взгляд на Глеба. Потом, с нежной смелостью, сказала:
У тебя есть мама. Она смотрит на тебя с неба. А пока я буду рядом. Всегда.
Тишина воцарилась в зале все слышали. Глеб почувствовал взгляды, устремлённые на него не осуждающие, а ждущие. И впервые он понял: не образ воспитывает ребёнка. А любовь.
С этого момента Глеб изменился. Он больше не отчитывал Дарью, хоть и держал дистанцию. Он наблюдал. Видел, как Алиса расцветает рядом с ней. Как Дарья залечивает разбитые колени, рассказывает сказки, обнимает после кошмаров. Видел и её тихое достоинство. Ни просьб, ни намёков. Она работала с благородством, а когда Алиса нуждалась в ней, становилась больше, чем служанкой убежищем.
Постепенно Глеб стал задерживаться у дверей, слушая тихий смех, сопровождавший сказки. Годы его дом наполняли лишь тишина и формальность. Теперь здесь пахло теплом.
Однажды вечером
