**Дневниковая запись**
«Не заводи машину! Твой муж отрезал тормоза!» крикнула горничная миллионерше. Лариса, элегантная женщина с твёрдым взглядом, только что вышла из особняка, хмурая после жаркой перепалки с супругом Артёмом. Он, успешный и расчётливый бизнесмен, последние недели держался холодно и отстранённо, но сегодня их слова пересекли опасную черту. Лариса, уставшая от скрытых унижений и презрения, с которым он относился не только к ней, но и к прислуге, решила уехать в Москву, никого не предупредив.
Но она и не подозревала, что кто-то в доме услышал нечто ужасное. Анна, горничная, проработавшая в семье больше 15 лет, была из тех тихих людей, которые знают слишком много, но молчат ведь в богатых домах стены имеют уши, а последствия бывают жестокими. Однако утром, убирая кабинет, она услышала, как Артём говорил по телефону ледяным тоном. Слова «авария» и «тормоза» заставили её замереть.
Сначала она не поверила своим ушам, но потом чётко разобрала: «Сегодня будет её последняя поездка». Сердце Анны бешено застучало. Обвинить хозяина без доказательств значит лишиться не только работы, но и жизни. У Артёма были связи, власть и привычка устранять проблемы «удобным» способом. Но когда Лариса взяла ключи от машины и направилась к воротам, Анна поняла молчать нельзя.
Она бросилась за ней, крича, но шум мотора и музыка заглушили её слова. Лариса резко остановилась, увидев перекошенное от ужаса лицо Анны. «Ты с ума сошла?» отрезала она, раздражённо опуская стекло. Анна, едва переводя дыхание, прошептала: «Не трогайся с места Я знаю его план. Твой муж отрезал тормоза».
Тишина, повисшая между ними, была тяжелее любых объяснений. Лариса широко раскрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное, затем бросила взгляд на особняк. На балконе стоял Артём, наблюдая за сценой с лёгкой улыбкой, которая никак не вязалась с происходящим. «Анна, если это шутка, то очень плохая», голос Ларисы дрожал, хоть она и старалась держаться.
Анна яростно замотала головой: «Я всё слышала. Он хочет, чтобы ты погибла до въезда в город. Говорит, тогда всё достанется ему». От этих слов кровь Ларисы похолодела. Она знала, на что способен её муж, но такое
Анна попыталась открыть дверь машины, чтобы помешать Ларисе тронуться, но та всё ещё сомневалась, вглядываясь в приборную панель, будто искала следы саботажа. Швейцар у ворот осторожно приближался, однако Артём жестом остановил его. Эта немая договорённость пробрала Анну до мурашек.
«Лариса, он не один! выдохнула Анна. На дороге ждут люди Даже если выживешь, до города не доедешь». Лариса вцепилась в руль, костяшки пальцев побелели. Она глянула на ворота теперь они казались ловушкой.
Внезапно раздался рёв другой машины. Из неё вышел незнакомец в тёмной куртке, закрывавшей пол-лица. «Всё в порядке?» спросил он сухо, больше похоже на приказ. Анна шагнула вперёд, заслоняя дверь, но мужчина окинул её таким взглядом, что она отпрянула.
Артём спустился с крыльца, поправляя манжеты. «Ларочка, ну что за спектакль? Ты всерьёз веришь бредням обиженной служанки?» голос звучал мягко, но каждое слово было отравлено.
Незнакомец между тем заглянул под панель. «Всё сделано, как ты просил», пробормотал он, не замечая, что Лариса слышит. «Не пускай её! закричала Анна. В этой машине нет тормозов!»
Артём резко повернулся к ней: «Ещё слово и ты не найдёшь работы даже в самой захудалой деревне».
Лариса поняла: всё правда.
В этот момент у ворот резко затормозил седан. Из него вышел коренастый мужчина в строгом костюме следователь. «Поступил анонимный звонок о покушении на убийство».
Осмотр механика занял минуту: «Тормозная система deliberately повреждена. Жидкости нет».
Артём побледнел, но сохранял лицо: «Это провокация!»
Следователь усмехнулся: «Любопытно, мой напарник слышал, как ваш друг в куртке подтвердил заказ».
Когда Артёма скрутили, Лариса обернулась к Анне: «Ты спасла мне жизнь»
«Вы сами были добры ко мне все эти годы, тихо ответила та. Сегодня я просто вернула долг».
Позже, в участке, Лариса дала подробные показания. Выйдя, она крепко обняла Анну.
**Урок:** Маски падают, когда ставки становятся высокими. Деньги и власть ничто перед человеческой подлостью. Но и перед человеческой верностью тоже.
