Живот урчал, как бездомный пёс, а руки коченели от холода. Я брела по тротуару, разглядывая освещённые витрины ресторанов, где запах свежей еды ранил сильнее, чем мороз. В кармане ни копейки.
**НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ПИТАТЬСЯ ОБЪЕДКАМИ**
Город выстужен до костей. Не тот холод, что можно прогнать шарфом или спрятав руки в карманы. Это холод, который проникает в самое нутро, напоминая, что ты одинока, без дома, без еды без всего.
Я хотела есть.
Не то лёгкое «я пропустила обед», а настоящий, копившийся днями голод. От него живот гудел, как барабан, а в глазах темнело при каждом наклоне. Голод, который болит.
Больше двух дней ни крошки. Только глоток воды из уличной колонки и кусок чёрствого хлеба, подаренный прохожей бабушкой. Обувь разваливалась, одежда была грязной, а волосы спутались, словно я дралась с ветром.
Я шла по улице с дорогими ресторанами. Тёплый свет, тихая музыка, смех гостей другой мир, куда мне не было пути. За стёклами семьи поднимали бокалы, пары улыбались, дети играли приборами, будто в жизни не бывает боли.
А я я мечтала о куске хлеба.
После долгих блужданий я решилась зайти в ресторан, откуда пахло раем. Аромат жареного мяса, горячей гречки и топлёного масла сводил с ума. Столы были заняты, но сначала никто не обратил на меня внимания. Увидев только что освободившийся столик с остатками еды, я едва не заплакала.
Я подошла, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Села, будто была гостьей, будто имела право здесь находиться. И, не раздумывая, схватила оставшийся в хлебнице кусок чёрствой булки. Холодный, но для меня пир.
Дрожащими руками я подобрала несколько остывших картофелин, сдерживая слёзы. Потом почти сухой кусок мяса. Жевала медленно, словно это последний кусок на земле. Но едва я начала расслабляться, как грубый голос ударил, как пощёчина:
Эй. Так нельзя.
Я застыла. С трудом сглотнула и опустила взгляд.
Передо мной стоял высокий мужчина в идеально сидящем тёмном костюме. Туфли блестели, как зеркало, галстук лежал безупречно. Не официант. Даже не обычный посетитель.
Извините прошептала я, лицо пылало от стыда. Я просто хотела есть
Пыталась сунуть картошку в карман, будто это могло спасти от позора. Он молча смотрел, будто решал разозлиться или пожалеть.
Иди со мной, наконец приказал он.
Я отпрянула.
Я ничего не украла! взмолилась. Дай мне доесть, и я уйду. Обещаю, без скандала.
Я чувствовала себя ничтожной, разбитой, невидимкой. Тенью, которой не место среди этих людей.
Но вместо того, чтобы выгнать, он махнул официанту и сел за столик в углу.
Я стояла, не понимая. Через минуту официант принёс дымящуюся тарелку: пушистая гречка, сочное мясо, тушёные овощи, свежий хлеб и большой стакан молока.
Это мне? голос дрожал.
Да, улыбнулся официант.
Я подняла глаза и увидела, как тот мужчина наблюдает за мной. Ни насмешки, ни жалости. Только странное спокойствие.
Подошла к нему, ноги будто ватные.
Почему вы дали мне еду? прошептала.
Он снял пиджак, будто сбросил невидимые доспехи.
Потому что никто не должен подбирать объедки, чтобы выжить, твёрдо сказал он. Ешь спокойно. Я хозяин этого места. И отныне здесь всегда будет для тебя тарелка.
Я онемела. Слёзы жгли глаза. Плакала не только от голода. От стыда, усталости, унижения и от облегчения, что кто-то впервые за долгое время **увидел** меня.
***
Я возвращалась на следующий день.
И ещё.
И снова.
Каждый раз официант встречал меня улыбкой, будто я постоянная гостья. Садилась за тот же столик, ела молча, аккуратно складывала салфетки.
Однажды он снова появился мужчина в костюме. Пригласил к своему столу. Я колебалась, но в его голосе была безопасность.
Как тебя зовут? спросил он.
Катя, тихо ответила я.
Сколько лет?
Семнадцать.
Он кивнул. Больше не расспрашивал.
Потом сказал:
Ты голодна. Но не только еды.
Я уставилась на него.
Тебе не хватает уважения. Достоинства. Чтобы кто-то спросил, как ты, а не смотрел, как на мусор.
Я молчала. Он был прав.
А семья?
Мама умерла от болезни. Папа ушёл к другой. Не вернулся. Осталась одна. Выгнали из квартиры
А школа?
Бросила в восьмом классе. Стыдно было ходить грязной. Учителя смотрели, как на прокажённую. Одноклассники смеялись.
Он снова кивнул.
Тебе нужна не жалость. Возможность.
Достал визитку.
Завтра иди по этому адресу. Это центр для таких, как ты. Там дадут еду, одежду, а главное знания. Хочу, чтобы ты пошла.
Зачем вам это? спросила я, сдерживая слёзы.
Потому что в детстве я тоже ел объедки. И кто-то протянул мне руку. Теперь моя очередь.
***
Прошли годы. Я пошла в тот центр. Научилась готовить, свободно читать, работать на компьютере. Получила тёплую кровать, уроки уверенности, психолога, который объяснил: я не хуже других.
Сейчас мне двадцать три.
Я работаю поваром в том самом ресторане. Волосы чистые, форма отглажена, ботинки крепкие. Следую правилу: никогда не отказывать в тарелке супа тому, кто в нём нуждается. Иногда приходят дети, старики, беременные все голодные не только для еды, но и для человеческого взгляда.
И каждый раз я улыбаюсь и говорю:
Ешь спокойно. Здесь не судят. Здесь кормят.
Мужчина в костюме до сих пор заходит. Галстук уже не так туго затянут. Иногда подмигивает, иногда зовёт на чай после смены.
Я знал, что ты далеко пойдёшь, сказал он как-
Мой желудок урчал, как голодный бездомный пёс, а руки коченели от холода.