После похорон мужа сын отвёз меня к окраине города и сказал: «Выходи, мама. Мы больше не можем тебя содержать.»
Но я хранила тайну, давно спрятанную глубоко внутри, тайну, о которой мой неблагодарный сын ещё пожалеет.
В день погребения мужа моросил дождь.
Маленький чёрный зонтик не мог скрыть тоски, разрывавшей сердце. Я дрожала, держа в руках церковную свечу, глядя на свежую могилу, на влажную, ещё не просохшую землю.
Мой спутник почти сорока лет мой любимый Иван теперь был лишь горстью холодной земли.
После похорон мне не дали времени оплакать его.
Старший сын, Дмитрий, которому муж безоговорочно доверял, тут же забрал ключи.
Годами раньше, когда Иван был ещё здоров, он сказал мне:
«Мы стареем. Перепишем дом на Диму, пусть он отвечает за него.»
Я не возражала разве есть родители, которые не любят своего ребёнка?
Так дом и участок перешли на имя Дмитрия.
На седьмой день после похорон он предложил мне прогуляться, «чтобы развеяться».
Я и не подозревала, что эта прогулка станет ударом в спину.
Машина остановилась на окраине города, у заброшенной остановки.
Дмитрий холодно произнёс:
«Выходи. Мы с женой больше не можем тебя содержать. Теперь ты сама о себе позаботься.»
В ушах зазвенело, в глазах потемнело.
Мне казалось, я ослышалась.
Но его взгляд был твёрд, словно он готов был вытолкнуть меня из машины.
Я в оцепенении опустилась у обочины, рядом с маленьким ларьком. В руках у меня была только холщовая сумка с парой вещей.
Дом где я жила, ухаживала за мужем, растила детей больше не был моим. Он был на его имени. Я не имела права даже вернуться туда.
Говорят: «Муж умер остались дети», но порой кажется, будто их и вовсе не было.
Мой собственный сын поставил меня в угол.
Но Дмитрий не знал, что я пришла не с пустыми руками.
В кармане кофты я всегда носила сберкнижку деньги, которые мы с Иваном копили всю жизнь, десятки миллионов рублей.
Мы прятали их, не сказав ни детям, ни кому-либо ещё.
Однажды Иван сказал мне:
«Люди хороши, только когда им это выгодно.»
В тот день я решила молчать.
Не умолять, не раскрывать ничего.
Я хотела посмотреть, как Дмитрий и сама жизнь обойдутся с ним.
В первый день, когда меня бросили, я сидела под навесом ларька.
Хозяйка тётя Люба сжалилась и принесла мне стакан горячего чая.
Когда я рассказала, что потеряла мужа, а дети выгнали, она тяжело вздохнула:
«Нынче, голубушка, таких историй не счесть. Деньги детям дороже родительской любви.»
Я сняла крохотную комнату, оплачивая её процентами со вклада.
Была осторожна: никто не знал о моих деньгах.
Жила скромно носила потрёпанную одежду, покупала дешёвые продукты, не привлекала внимания.
По ночам, свернувшись на скрипучей кровати, я вспоминала старый дом: шум вентилятора, запах имбирного салата, который готовил Иван.
Тоска давила, но я говорила себе: пока жива надо идти вперёд.
Я начала привыкать к новой жизни.
Днём просилась на рынок: мыла овощи, носила грузы, фасов
