Было чуть больше семи утра, когда раздался звонок. Заместитель шерифа Лариса Белова наливала первый кофе, когда в рации зашипел голос диспетчера: «Возможная находка у Соснового Озера. Строительная бригада копала котлован под септик и наткнулась на школьный автобус. Номера совпадают с закрытым делом».
Лариса замерла, чашка согревала ладонь. Записывать не нужно она знала это дело наизусть. В тот год она сама была ребенком, болела ветрянкой и смотрела из окна, как одноклассники садятся в автобус перед последней экскурсией перед каникулами. Эта память и вина за то, что её не было с ними сидела в ней, как заноза.
Дорога к Сосновому Озеру тянулась медленно, время расплывалось в тумане. По обочинам стояли сосны, будто немые стражи. Лариса проехала заброшенный кордон лесника и свернула на заросшую просеку, которая когда-то вела к лагерю, куда направлялись дети. Она помнила их возбуждение: озеро, костер, новые домики, построенные волонтерами. Помнила фотографию из альбома улыбающиеся лица у окон, плюшевые рюкзаки, кассетные плееры, одноразовые фотоаппараты.
На месте строители очертили периметр. Из-под грязи проглядывали тускло-желтые куски автобуса, раздавленные тяжестью десятилетий. «Мы ничего не трогали, как только поняли, что это», сказал прораб. «Вам нужно это увидеть».
Они открыли аварийный выход. Запах был землистый, кислый. Внутри пыль, плесень, хрупкий тлен. Сиденья стояли на месте, некоторые ремни были пристегнуты. Под третьим рядом лежал розовый ланч-бокс. На ступеньке у выхода детский ботинок, покрытый мхом. Но тел не было. Автобус оказался пуст полым памятником, знаком вопроса, зарытым в землю.
На приборной панели Лариса нашла список класса, написанный округлым почерком учительницы Татьяны Семёновой, пропавшей вместе с детьми. Пятнадцать имен, от девяти до одиннадцати лет. Внизу надпись красным маркером: «Мы так и не доехали до Соснового Озера».
Лариса вышла, руки дрожали. Воздух стал холоднее. Кто-то побывал здесь, и не просто прошел мимо. Она оцепила зону и вызвала спецгруппу. Потом поехала прямиком в архив.
Архив Зеленоградского района пах сыростью и лимонным средством. Лариса ждала, пока сотрудница достанет папку: «Экскурсия 6Б, школа 24, 19 мая 1986 года. Дело закрыто через пять лет. Новых данных нет».
Внутри были фотографии детей, списки вещей, а в самом низу отчет с красным штампом: «ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ. ПРИЗНАКОВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕ ОБНАРУЖЕНО». Этот штамп преследовал город десятилетиями. Ни улик, ни детей, ни ответов.
Ходили слухи. Водитель автобуса, Сергей Козлов, был новым, его толком не проверили. Он исчез вместе с автобусом. Учительница-заменщица, Анна Матвеева, не оставила следов ни до, ни после того дня. Адрес, указанный в документах, теперь пустырь. У каждого была своя версия побег, секта, падение в озеро. Но ничего не находили.
Пока Лариса изучала документы, позвонили из больницы. Рыбаки нашли женщину в полукилометре от раскопа. Босая, истощенная, в лохмотьях, она была обезвожена и едва приходила в себя но жива.
«Она говорит, что ей двенадцать, сообщила медсестра. Мы думали, это из-за травмы, пока она не назвала имя». Медсестра протянула карточку: Ольга Ковалёва, одна из пропавших.
Когда Лариса вошла в палату, женщина медленно села. Волосы спутаны, лицо бледное, но зеленые глаза были теми самыми. «Ты постарела», прошептала Ольга, и по щекам побежали слезы.
«Ты меня помнишь?» голос Ларисы дрожал.
Ольга кивнула. «У тебя была ветрянка. Ты должна была поехать с нами».
Лариса села рядом, ошеломленная. «Они говорили, что никто не вспомнит, прошептала Ольга. Что никто не придет».
«Кто говорил?» осторожно спросила Лариса.
Ольга посмотрела в окно, потом на неё. «Мы так и не доехали до Соснового Озера».
Следующие дни слились в череду допросов и открытий. В автобусе не нашли останков, но за панелью обнаружили фотографию: дети стоят перед заколоченным зданием, лица без эмоций. В тени за ними высокий бородатый мужчина.
Ольга, слабая, но вменяемая, вспоминала обрывки: водитель был не их обычный. На развилке их ждал мужчина. «Он сказал, что озеро ещё не готово принять нас. Что надо подождать». Она помнила, как проснулась в сарае с заколоченными окнами и часами, которые всегда показывали вторник, даже если это был не он. Им давали новые имена. «Некоторые забыли о доме, сказала она. Но я не забыла. Никогда».
Лариса по следам вышла на заброшенный сарай на окраине района, когда-то принадлежавший мужчине по фамилии Аверин. В траве она нашла детский браслет Катя Леонова, ещё одна пропавшая. Внутри на стенах были выцарапаны имена детей одни едва видны, другие глубокие, будто вырезанные в ярости. В железной коробке поляроиды: дети спят, плачут, едят. На обороте каждого новое имя: Голубка. Слава. Тишина.
Той ночью Лариса показала Ольге фото из автобуса. «Это было после первой зимы, тихо сказала та. Нас заставляли фотографироваться каждые сезон, чтобы показать «прогресс». Это здание там мы пробыли дольше всего».
Поиски привели Ларису в лагерь «Родничок», купленный частным фондом в 1984 году. Там она нашла то самое здание. В грязи у входа свежие следы, детские. Внутри мальчик лет десяти, бледный, худой. Он назвался Ионой. Не помнил настоящего имени. «Они забрали его, сказал он. Вы пришли за мной?»
Лариса привезла Иону в участок. Он узнал лица в альбоме Машу, Сашу, саму Ларису. «Ты должна была поехать, сказал он. Тебе повезло».
Тем временем эксперты нашли в автобусе ещё один снимок: четверо детей у костра, один смуглый, с короткими
15 детей пропали без вести на экскурсии в 1986 году — 39 лет спустя школьный автобус нашли закопанным