Умирая в реанимации, я нашла записку: «Уехали на 10 дней». А потом мой дом выставили на продажу…

**Дневник.**
В реанимации, едва дыша, я нашла их записку: «Уехали на 10 дней». А вскоре мой дом уже висел на продаже
Мои дети оставили мне эти слова, когда я лежала под капельницами, цепляясь за жизнь. Они решили, что я не выживу. Хуже что у меня не хватит сил сопротивляться. Пока я была прикована к аппаратам, они выставили мой дом на рынок, готовые получить наследство.
Но я оказалась не так беспомощна, как они думали. Я сама продала дом, опустошила все счета и ушла, не оглядываясь. Год спустя меня засняли в вирусном ролике я улыбалась в окружении новой «семьи». Когда дочь, рыдая, бросилась ко мне со словами: «Мама, прости, не бросай нас!» я посмотрела ей в глаза и сказала: «Мои похороны уже были. Ты просто не пришла».
Первое, что я услышала в тот страшный день, резкий звук кардиомонитора. Грудь горела от разряда, и несколько секунд я не понимала, жива ли. Яркий свет больницы резал глаза, воздух пах лекарствами. Ко мне наклонился молодой медбрат на бейдже стояло имя «Артём».
«Вы в порядке, мягко сказал он. Просто отдохните».
Но я не чувствовала себя в безопасности. Только пустоту. Горло пересохло, но я прошептала: «Где мои дети?»
Артём замолчал, и эта пауза сказала больше слов. Позже, думая, что я сплю, он вышел звонить: «Да, она очнулась Хотите поговорить?.. Хорошо, я понял».
Они не захотели со мной говорить. Родные дети.
Утром медсестра поставила у кровати стакан воды. Под ним лежала сложенная записка. Руки дрожали, когда я развернула её.
*Уехали на 10 дней. Надеемся, тебе станет лучше. Лена и Серёжа.*
Вот и всё. Десять слов. Ни цветов, ни любви. Как будто они уехали на дачу, а не бросили меня умирать.
Через девять дней меня выписали. Никто не приехал. Волонтёр довёз меня до дома, где я прожила двадцать семь лет. Но что-то было не так: исчезли стулья с крыльца, сменились занавески, а в керамической лягушке, где всегда лежал запасной ключ, пусто.
Я стучала пятнадцать минут, пока дверь не открыл зять, Денис. Он побледнел: «О Анна Петровна Вы уже? Врачи говорили»
Я прошла мимо. Гостиная была неузнаваема: мебель переставлена, стены наполовину перекрашены, а свадебные фото, которые висели годами, валялись в пыльной коробке.
На столе лежал буклет от агентства недвижимости. Мой дом на продажу.
Рядом папка с документами. Доверенность. Моя подпись внизу, поставленная после операции на бедре, когда я едва соображала. Лена тогда сказала: «Мама, это просто формальности». Теперь я знала: это была ловушка.
А потом, словно судьба решила мне всё показать, я увидела в кладовке планшет Серёжи. Он был разблокирован, на экране переписка детей.
*Лена: Как продадим мамину квартиру, вздохнём свободно.*
*Серёжа: Да. В дом престарелых её, и всё. Надоело.*
«Вздохнём свободно». Так они называли меня. Женщину, которая после смерти их отца работала на двух работах. Которая отдала им всё.
Они не просто ждали моей смерти они стирали меня из жизни.
В ту ночь я не кричала. Не устраивала сцен. Я продумывала план.
Утром позвонила бывшему ученику Диме Соколову. В школе он был тихим мальчиком, любил стихи. Теперь юрист в небольшой конторе.
«Анна Петровна, тепло сказал он, конечно, я вас помню. Вы научили меня писать».
Я всё рассказала. Он слушал молча, а потом объяснил: доверенность, которую они выманили у меня, не даёт права продавать квартиру. «Мы это остановим», твёрдо заявил он.
Впервые за долгое время я почувствовала надежду. Днём Дима подал документы в суд, а вечером я поменяла замки. Когда пришёл Денис, я сказала через домофон: «Инструменты на крыльце. Забирай и уходи. Иначе вызову полицию». Он ушёл без слов.
Я больше не была их матерью. Я была их жертвой. Но они просчитались.
Через три дня суд вернул мне права. Но оставаться в этом доме было опасно. Они попробуют снова. Поэтому я сама выставила его на продажу. Только наличные. Квартиру купили за одиннадцать дней.
После сделки я сняла все деньги, закрыла счета, к которым у них был доступ, и открыла новые на имя Нины Волковой, в честь бабушки. Будто сбросила старую кожу.
Перед отъездом оставила на кухне две записки. В каждой одни и те же слова:
*Спасибо, что показали, кто вы на самом деле.*
Когда они вернулись с отдыха, дом был пуст. Как и я.
Я ехала на север, пока не добралась до тихого городка в Вологодской области, которого нет на большинстве карт. Купила за наличные скромный дом и представилась пенсионеркой-библиотекарем. «Нина Волкова, вдова, без детей, ищу покоя».
Впервые за десятилетия никто не тянул из меня силы. Не ждал спасения.
Стала помогать в местной библиотеке. Там познакомилась с Ольгой, официанткой, которая одна растила сына Ваню. Ему было восемь, он обожал комиксы и после школы каждый день забегал в библиотеку. Когда он впервые назвал меня «бабушкой Ниной», сердце екнуло но от счастья.
Постепенно появился новый ритм: дни с Ваней, вечера с Ольгой, утро среди книг. Всё просто, но настоящее.
А потом судьба снова дала о себе знать. На девятый день рождения Вани одна из мам сняла, как мы задуваем свечи. Выложила в сеть. Видео разлетелось за дни. Кто-то узнал моё лицо по старым фото из Питера. Появились заголовки: «Пропавшая бабушка найдена живой в глубинке».
Лена увидела. Я знала.
Через два дня у библиотеки остановилась машина с питерскими номерами. Вышла Лена. Похудевшая, постаревшая. Увидев меня, она заплакала.
«Мама прошептала она. Не уходи»
Я посмотрела ей в глаза. Голос не дрогнул: «Мои похороны уже были, Лена. Ты просто не пришла».
Она рыдала, тянулась ко мне. Но я не двинулась. Та часть меня, что нуждалась в ней, уже умерла.
Через неделю пришло письмо от Серёжи. Он просил прощения, умолял о