Было чуть больше семи утра, когда раздался звонок. Старший лейтенант Лариса Соколова наливала себе первую чашку кофе, когда в рации раздался голос диспетчера: «Возможная находка возле Соснового Озера. Строительная бригада копала котлован под септик и обнаружила то, что похоже на школьный автобус. Номера совпадают с давно закрытым делом».
Рука Ларисы замерла, кружка согревала ладонь. Ей не нужно было записывать детали она знала это дело наизусть. В тот год она сама была ребенком, болела ветрянкой и с тоской смотрела из окна, как ее одноклассники загружаются в автобус перед последней экскурсией перед летними каникулами. С тех пор это воспоминание и вина за то, что ее там не было сидело в ней, как заноза.
Дорога к Сосновому Озеру тянулась долго, словно время замедлилось в тумане. По обочинам стояли сосны, как безмолвные часовые. Лариса проехала мимо заброшенного кордона лесника и свернула на заросшую служебную дорогу, которая когда-то вела к лагерю, куда направлялись дети. Она помнила их радостные лица: озеро, костер, новые домики, построенные волонтерами. Она помнила фотографию из выпускного альбома улыбающиеся лица у окон, яркие рюкзаки, кассетные плееры, одноразовые фотоаппараты.
Когда она приехала, строители уже огородили место. Из-под грязи виднелись потускневшие желтые бока автобуса, раздавленные тяжестью десятилетий. «Мы ничего не трогали, как только поняли, что это», сказал прораб. «Вам нужно это увидеть».
Они открыли аварийный выход. Запах был землистым и кислым. Внутри пыль, плесень, хрупкий тлен. Сиденья остались на своих местах, некоторые ремни были пристегнуты. Под третьим рядом лежал розовый ланчбокс. На задней ступеньке один детский ботинок, покрытый мхом. Но тел не было. Автобус оказался пуст немым памятником, закопанным знаком вопроса.
На приборной панели Лариса нашла классный список, написанный округлым почерком учительницы Анны Дементьевой, исчезнувшей вместе с детьми. Пятнадцать имен, возраст от девяти до одиннадцати. Внизу надпись красным маркером: «Мы так и не доехали до Соснового Озера».
Лариса вышла, руки дрожали. Воздух стал холоднее. Кто-то был здесь достаточно долго, чтобы оставить послание. Она оцепила место и вызвала оперативников. Потом поехала прямиком в архив.
Здание архива пахло сыростью и лимонным средством. Лариса ждала, пока сотрудница достанет дело: «Экскурсия 6Б, школа 14, 19 мая 1986 года. Закрыто через пять лет. Новых данных нет».
Внутри лежали фотографии детей, списки вещей, а в самом низу отчет с красным штампом: «БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЕ. ПРИЗНАКОВ НАСИЛИЯ НЕ ОБНАРУЖЕНО». Этот штамп десятилетиями преследовал город. Ни улик, ни детей, ни ответов.
Ходили слухи. Водителя автобуса, Виктора Громова, взяли на работу без проверки. Он исчез вместе с автобусом. Учительница-заместительница, Елена Воронцова, не оставила следов ни до, ни после того дня. По ее адресу теперь был пустырь. У каждого была своя версия: побег, секта, авария в озере. Но ничего не находили.
Пока Лариса просматривала документы, раздался звонок из больницы. Рыбаки нашли женщину в полукилометре от раскопа. Босая, истощенная, в лохмотьях, она была обезвожена и едва говорила но живая.
«Она говорит, что ей двенадцать», сказала медсестра. «Мы думали, это травма, пока она не назвала имя». Медсестра протянула список: Вера Ковалева, одна из пропавших.
Когда Лариса вошла в палату, женщина медленно села. Волосы спутаны, лицо бледное, но зеленые глаза были узнаваемы. «Ты постарела», прошептала Вера, и слезы покатились по щекам.
«Ты меня помнишь?» голос Ларисы дрогнул.
Вера кивнула. «У тебя была ветрянка. Ты должна была поехать с нами».
Лариса села рядом, пораженная. «Они сказали, что никто не вспомнит», прошептала Вера. «Что никто не придет».
«Кто *они*?» осторожно спросила Лариса.
Вера посмотрела в окно, потом на нее. «Мы так и не доехали до Соснового Озера».
Следующие дни слились в череду допросов и открытий. В автобусе не нашли останков, но за панелью обнаружили фотографию: дети стоят перед заколоченным зданием, лица бесстрастные. В тени за ними высокий бородатый мужчина.
Вера, еще слабая, но в ясном уме, вспоминала обрывки: водитель был не их обычный. На развилке дороги ждал мужчина. «Он сказал, что озеро для нас еще не готово. Что нам придется подождать». Она помнила, как проснулась в сарае с закрытыми окнами и часами, которые всегда показывали вторник, даже когда это был не он. Им дали новые имена. «Некоторые забыли дом», сказала она. «Но я нет. Никогда».
Лариса по следам вышла на заброшенный сарай, когда-то принадлежавший мужчине по фамилии Белов. Там, в траве, она нашла браслет имя «Лиза Морозова», еще одна пропавшая. Внутри на стенах были выцарапаны детские имена одни едва заметные, другие глубокие, злые. В железной коробке поляроидные снимки детей: спящих, плачущих, едящих. На обороте новые имена: Голубка. Слава. Тишина.
Той ночью Лариса показала Вере фото из автобуса. «Это было после первой зимы», тихо сказала Вера. «Нас заставляли фотографироваться каждый сезон, чтобы показать прогресс. В этом здании мы пробыли дольше всего».
Поиски привели Ларису в лагерь «Родник», купленный в 1984 году частным фондом. Там она нашла здание с фотографии. В грязи у входа свежие следы, детские. Внутри мальчик лет десяти, бледный, худой. Он назвался Яшей. Не помнил настоящего имени. «Они забрали его», сказал он. «Ты пришла за мной?»
Лариса привезла Яшу в участок. Он узнал лица в альбоме Машу, Сашу, саму Ларису. «Ты должна была поехать с нами», сказал он. «Тебе повезло».
Тем временем эксперты нашли в автобусе еще один снимок: четверо детей
15 детей пропали без вести во время школьной экскурсии в 1986 году — 39 лет спустя автобус нашли закопанным